Кассандра. Пророческая бездна

Кассандра была в храме Афины, когда амазонки въехали в город под радостные приветствия горожан. Выскочив на улицу и узнав в чем дело, она, быстро закончив молитвы, заторопилась домой, чтобы узнать подробности. К своему удивлению, почти у дверей храма она столкнулась с Креусой, идущей навстречу вместе со странно одетой женщиной.

– А вот и наша знаменитая Кассандра, – громко представила царевну Креуса, и посчитав, что создавшаяся ситуация требует комментариев, продолжила уже для сестры: – Позволь представить тебе, сестричка, Пентесилею – предводительницу амазонок. Она пока поживет у нас. Царица слышала о тебе и теперь хочет лично познакомиться.

Троянская вещунья и воительница с Эвксинского Понта посмотрели друг другу в глаза и сразу почувствовали сродство душ.

– Я слышать о тебе, троянский царевна, – проговорила, немного запинаясь, царица амазонок. – Тебе никто не верить, а ты говорить правда. Я тоже не верить, но я здесь. Завтра мы попробовать, что стоят ваш враг. У нас с ними свои счеты.

– А я давно мечтала познакомиться с женщиной, живущей без мужчины. Я… Я…

– Я слышать о вашей истории с Аполлон. Он жестокий бог. Я слышать, ты не должна жить с мужчиной, должна видеть вещий сон и знать день своей смерть. Я не хочу знать день своей смерть. Это сделает меня очень слабой.

– Ну вот, – обрадовалась Креуса, недовольная приказом отца развлечь диковатую амазонку, от которой несло конским потом, – у вас есть много тем для разговоров, а я пойду поищу Лаодику. Такое впечатление, что она переселилась к Елене и Парису. Геликаон грозится, что выгонит ее из дому. Надо будет поговорить с матерью, чтобы она устроила ей выволочку. Пусть держится подальше от этой семейки. Мне они ужасно не нравятся. В общем, мне пора идти, а ты покажи нашей гостье город.

Довольная своей изворотливостью Креуса поспешила к Гекубе, оставив смущенных девушек посреди улицы. Надменная царевна последнее время предпочитала сидеть дома. Ей претило поминутно натыкаться на раненых и сквернословящих союзников. Почему-то из всего богатого языка гости первым делом выучивали слова, которые вряд ли можно было произносить в большинстве домов Трои.

– Что бы ты хотела посмотреть? – поинтересовалась Кассандра, делая широкий жест рукой поверх тесно лепившихся одна к другой городских крыш. – Можно сходить в храм Афины Паллады, он наша главная достопримечательность. Могу провести тебя по Пергаму, если Креуса еще не сделала этого.

– Нет, – отрицательно покачала головой амазонка, – это я успею смотреть, когда я убить Ахилл, а сейчас я хотеть смотреть окрестности со Скейской башня.

– Да-да, конечно, – заторопилась Кассандра. – Пойдем, я отведу тебя на стену.

И девушки пошли по узким улочкам города, представляя собой разительный контраст. Выросшая в терему царевна, по обычаю, куталась в покрывало, закрывающее лицо от нескромных взоров, а ее спутница, одетая с короткую тунику, вызывала своим видом переполох как среди отвыкших от женщин воинов, так и среди мирного населения. За ними тут же увязалась целая толпа троянцев и троянок, которые, открыв рот, глазели на женщину, собиравшуюся драться с самим Ахиллом!

– Ты не боишься, что тебя могут обидеть, если будешь показывать мужчинам слишком много открытого тела? – с любопытством спросила Кассандра, опасливо косясь по сторонам.

– Хотела бы я на такой смотреть! – хмыкнула царица амазонок, выразительно положив руку на рукоять топора. – В моей стране мы спать с мужчинами, а потом их прогонять.

– И они уходят? – поразилась троянка, пытаясь представить женщину, которая сможет выгнать вспыльчивого и несдержанного на руку Деифоба.

– Конечно, – пожала плечами ее спутница, – иначе мы его убить. Если родится сын, мы его отправлять к отец, если девочка – оставлять у себя.

– Разве вам не нужны мужчины?!

– А зачем? – удивилась в ответ Пентесилея, оглядываясь на свою «свиту», пожиравшую глазами ее крепкие ноги и выпуклые ягодицы. – Я все уметь делать: объезжать лошадь, сражаться копьем, топором, мечом, дротиком и луком, только родить ребенок одна не могу. Тогда я спать с мужчиной.

– Где же вы их берете, если у вас их нет?

– Можем брать плен, можем ехать там, где они есть.

За разговором они дошли до Скейской башни, с которой амазонка долго обозревала окрестности, часто переспрашивая Кассандру, где что находится. Наконец, она удовлетворенно вздохнула:

– Я все запомнить. Завтра мы вместе с вами атаковать ахеец, и я убить Ахилл. Хочу отомстить за Гектор и наша царица Антиопа.

Кассандра хотела сказать Пентесилее, что ей не стоит связываться с буйным Ахиллом, но вовремя остановилась. Не женское это дело, указывать воинам, что они должны делать. Правда, Пентесилея тоже женщина, но не совсем обычная. Недаром ее пригласили на пир, куда даже Гекубе был вход категорически запрещен.

– Можно, я подержу твой топор? – спросила она свою новую подругу, давно уже поглядывая на непривычное орудие убийства.

– Конечно держи, только не порежься, – с этими словами царица амазонок вытащила из-за пояса топор, и, крутанув его над головой, протянула троянке. – Хочешь я тебя научить им пользоваться? Если враг рядом, лучше уметь им владеть. Может пригодиться.

– Нет, спасибо, не надо, – Кассандра представила, в какой ужас придут ее родители, и испугалась сама.

– Хорошо, но ты все-таки подумать. Дело в хозяйстве хороший, – тихо рассмеялась странная женщина, забирая у Кассандры опасную «игрушку». – Я первый человек убить, когда мне было двенадцать лет. Он хотеть, чтобы я жила у него, а я не хотеть. Он меня украсть, а я его убить и убежать. Меня нельзя запереть, я вольный кобылица.

Кассандра все с большим восторгом смотрела на амазонку. Свобода в выражении чувств, неукротимость и бесстрашие возносили чужестранку на пьедестал. Неужели есть где-то места, где женщина может выйти из дома без мужчины или, в крайнем случае, без проверенной рабыни? Чудеса, да и только!

Подготовка к вечернему пиру переполошила весь дворец: были призваны все слуги, независимо от их профессиональной «ориентации», включая конюхов и прачек, и вся эта толпа ринулась приводить изрядно запущенный Пергам в порядок. Метельщики, поднимая тучи пыли, обихаживали двор и агору; позади дворца мясники резали отчаянно мычащий и блеющий скот; слуги составляли столы; женщины расстилали чистые скатерти и расставляли кубки; а сбившиеся с ног повара, которым были приданы в помощь все незанятые уборкой рабы, метались по кухне, готовя блюда для царского праздника.

Изрядную сумятицу в подготовку торжества вносили царевны, которым, в виде исключения, позволили воссесть с мужчинами за пиршественными столами, и они, приводя себя в порядок, носились из комнаты в комнату в сопровождении всполошенных служанок, державших в руках кто хозяйский пеплос, кто – гребень, а кто – золоченые сандалии.

Горожане, и те засуетились, благодарные своим нежданным спасительницам, и понесли во дворец цветы из своих маленьких садиков, так что к вечеру Пергам выглядел, как в дни самых важных праздников: все сияло чистотой, столы ломились от яств, в кратерах виночерпии разводили водой вино, а колонны портика обвивали гирлянды из свежесрезанных цветов.

Почетных гостей встречали Деифоб и Креуса, рассаживая их согласно утвержденному Приамом протоколу.

Это был один из лучших пиров, которые когда-либо проходили в Пергаме. Измученные войной троянцы в кои-то веки забыли об ахейцах и веселились вовсю. Из дворца доносилось пение аэдов, звучала форминга, слышался мужской хохот и веселые женские голоса. Царевны, сначала дичившиеся в большой мужской компании, понемногу оттаяли, и Гекуба уже начала с тревогой поглядывать в тот угол зала, где сидели Креуса и Лаодика.

Выпившая вина Пентесилея, решив, что ей море по колено, начала вдруг хвастаться, что на следующий день ее амазонки расправятся с ахейцами, а она собственноручно отправит в Аид убийцу Гектора.

Не менее пьяный Парис позволил себе довольно ехидно заметить, что, мол, курица – не птица, а из бабы такой же воин, как из него ткачиха.

Помрачневшая царица амазонок, протянула руку клевому бедру, где обычно висел ее двулезвийный топор, забыв, что, согласно обычаю, явилась на пир без оружия. Еле-еле царские советники, перепугавшиеся, что их спасительница, вместо того чтобы сражаться с ахейцами, устроит резню в Пергаме, смогли угомонить разошедшуюся воительницу.

Распоряжавшийся на пиру Деифоб подмигнул приглашенному аэду, и тот затянул песню о войне амазонок с афинянами. Его чистый и сильный голос рассказывал пирующим троянцам о походе Геракла и Тесея, штурме столицы амазонок Фемискиры и трагичной судьбе их царицы Антиопы. Разгоревшиеся было страсти тут же стихли, а несгибаемая Пентесилея вдруг склонила голову, накинув на нее плащ, чтобы никто не видел ее слез.

Облегченно вздохнув, Деифоб решил, что лучшего момента для прекращения праздника придумать нельзя, и предложил выпить последнюю чашу за удачу в завтрашнем бою, да будут боги милостивы к Трое.

Все (кроме царских дочерей, пьющих чистую воду), подняли кубки с вином и, совершив возлияние богам, выпили за победу, после чего разошлись, довольные друг другом и царским приемом.