Катастрофа. Бунин. Роковые годы

Напоследок, отвратительно скрипнув тормозами и лязгнув буферами, поезд остановился. И вот в дверном проеме знакомая стройная фигура.

— Бунин! Виват!

На подножку вскакивает Борис Зайцев, крепко целует лауреата:

— Иван, как я счастлив за тебя! — обливается слезами, едва не вываливается спиной вперед, Бунин хватает его за рукав.

Стрекочут кинокамеры, мертвенным светом вспыхивает магний фотографов. Среди встречающих много друзей, весь русский литературный Париж собрался здесь. Все взволнованы, спокоен один Бунин. Впрочем, сейчас он малость смущен, еще не успел войти в роль всемирной знаменитости. Извиняющимся тоном говорит:

— Так уж случилось, что я не в международном…

На площади ждут авто. Надо ехать в квартал Этуаль к роскошному отелю «Мажестик», но настойчивый Милюков напоминает:

— Господа, долг лауреата посетить редакцию «Последних новостей». Иван Алексеевич, вы обещали…

Кортеж, вполне королевский, несется в крупнейшую русскую газету. Редакционные служащие встречают у порога — гром аплодисментов, цветы, раздача автографов. Любопытные французы останавливаются, таращат глаза. Милюков хлопочет:

— Иван Алексеевич, проходите в кабинет, садитесь за мой стол!

Фотограф запечатлел Бунина за столом редактора: банка с клеем, чернильница, бумаги. (Оригинал фото в 1980-е годы попал ко мне, а затем перешел к знаменитому библиофилу Н. В. Паншеву.) «Последние новости» фото опубликовали 15 ноября.

Затем — «Мажестик».

Просторный холл фешенебельного отеля забит киношниками и журналистами. Приветственные речи, фото — срочно в номер. Кругом мрамор, золото, восторг!

Бунин беседует со всеми сразу и приказывает метрдотелю:

— Господам журналистам десять, нет, двадцать бутылок шампанского и фрукты — всех угощаю.

Важно подкатывает сам директор:

— Господин лауреат, вы платите за самый дешевый номер, но займете самые богатые апартаменты. Нам такая честь!..

Бунин следует за ливрейным лакеем. Вновь беспрерывно вспыхивает магний, потеют фотографы, журналисты трещат вопросами.

Лауреат всем отвечает, но от этого столпотворения начинает кружиться голова. Бунин извиняется:

— Господа, простите, мне надо после дороги принять ванну и побриться. Вы ведь не хотите, чтобы я начал творить молитву: «Боже, защити меня от фотографов и журналистов»?

Юмор лауреата увеличивает к нему симпатию.

5

Едва он успевает принять душ и облачиться в роскошный халат, выполненный умелицами Востока не иначе как для могущественного хана, как настойчивый телефонный звонок прерывает бунинский отдых. Управляющий отелем, тысячи раз извинившись за беспокойство, говорит:

— Месье Бунин, опять собрались журналисты, они не желают расходиться…

Новый звонок:

— Через час гостеприимный ресторатор Федор Дмитриевич Корнилов устраивает званый ужин в честь великого Бунина!

Бунин начинает одеваться. Едва он надел пять раз бывшие в ремонте ботинки, которые еще недавно разгуливали по грасским тропинкам, и был готов спуститься вниз, как в дверях вырастает человек неопределенного возраста с громадной плешью и темными глазами. Расшаркавшись, он с поклоном протягивает визитную карточку:

— Я представляю интересы ювелирной фирмы «Шварц и Майзельсон». Гарантируем изделия самого высокого качества по самым низким ценам. — И, понизив голос: — По случаю есть прекрасный бриллиантовый гарнитур: колье, диадема, серьги и два кольца — работа фирмы «Фаберже». Только вчера получили от знатного русского…

— Хорошо, занесите…

И опять телефон:

— Говорят от ясновидящей с мировым именем госпожи Каль Тухолки. Готова по сниженной цене предсказать вам, господин писатель, ваше будущее.

— У меня не будет будущего, если не дадут немного покоя.

К телефону Бунин больше не подходит, хотя тот без перерывов трезвонит, спешит к выходу, но в дверях его тихо дожидаются два скромно одетых соотечественника.

— Иван Алексеевич, мы из управления зарубежного Союза русских военных инвалидов. Вы, если помните, с двадцать первого года наш почетный член. Для поддержания кассы согласитесь провести свой литературный вечер…

— Я сейчас не распоряжаюсь своим временем.

— Дайте лишь принципиальное согласие, а дату уточним потом.

— Согласен, согласен…

Предприимчивые инвалиды уходят, а через день в газетах появляются сообщения о вечере и — «подробности программы и дата будут сообщены особо».

* * *

Гостеприимный Корнилов сегодня особенно торжествен. Громадный стол заставлен всеми чудесами его прославленной кухни.

— Кушайте, Иван Алексеевич, на здоровье и поправляйтесь…

Бунин заботливо прихватил с собою всю журналистскую полуголодную братию. Большинство из них отродясь не видели подобной роскоши. Официанты только успевают убирать опустошенные блюда.

Корнилов добродушно посмеивается, журналисты успевают пить, жевать, задавать вопросы и записывать. Бунин есть не успевает, он все время отвечает на вопросы, рассказывает о бурных событиях лауреатской жизни: