Катынский детектив. Все тайны убийства в смоленском лесу

Оставим риторические вопросы. Объявив войну, правительство Польши не вызвало паники в Генштабе Красной армии, но превратило всех польских военнослужащих на территории СССР в военнопленных. Теперь уж Советский Союз не мог их никуда ни отпустить, ни освободить. Шутки в сторону, польское правительство уже начало формировать бригаду подгальских стрелков для войны с СССР.

О чем оно думало? Думало оно о судьбе по меньшей мере полутора сотен тысяч своих граждан в СССР? Ведь если бы это правительство установило дружеское отношение с СССР неофициально (официальному препятствовали секретные протоколы к пакту и договору о дружбе между Германией и Советским Союзом), то судьба пленных могла бы быть совершенно другой. Ведь СССР, понимая, что это союзники в будущей борьбе с немцами, мог бы сослать пленных в какую-нибудь глушь, типа Туркмении, и дать им оттуда сбежать в Иран, Турцию, куда угодно, не вызывая этим больших протестов у немцев. Но как отпустить солдат и офицеров воюющей с тобой страны?

С солдатами было проще. Согласно международным конвенциям, их можно было заставить работать, и их послали на предприятия и стройки, благо рабочих рук в стране катастрофически не хватало. Маленький штришок к тому времени и легенде о всесилии НКВД. Силами польских пленных строилась дорога Новоград-Волынский — Львов, и эта дорога была включена в план производства НКВД. После официального включения Западных Украины и Белоруссии в состав СССР поляки, проживавшие на этих территориях, автоматически становились гражданами СССР и им нечего было делать в лагерях военнопленных. Но если их отпустить, то кто будет выполнять план по строительству дороги? И НКВД незаконно задерживало эту категорию пленных на стройке. Пленные стали разбегаться (сбежало 1400 человек). С позиций наших «перестроечных» историков, НКВД должно было расстрелять сотню-другую пленных, заполнить телами «ров смерти» и этим навести порядок. Ведь нам же сейчас постоянно внушают мысль, что НКВД в годы «сталинского террора» расстреливало, кого хотело и когда угодно.

Но нет! Все, оказывается, делалось и в те годы согласно тем законам. НКВД обратилось для наказания беглецов к прокурору города Луцка, а прокурор счел, что в этих побегах нет состава преступления. Это уже не пленные, а свободные советские граждане и могут работать не там, где им указывает НКВД, а там, где они желают.

Но с пленными польскими офицерами дело было сложнее. Согласно тем же международным конвенциям о пленных, офицеров нельзя было заставить работать. А между тем содержание их обходилось недешево, они ели и, по мере обустройства лагерной жизни, ели неплохо. Польский офицер немецкого происхождения Р. Штиллер, отправленный в 1941 году в Германию, писал в своем отчете в гестапо о пребывании в советских лагерях для военнопленных в Козельске и Грязовце: «Питание вначале было совершенно хорошим, правда, ухудшилось вместе с заполнением лагеря; во время финской кампании оно было неудовлетворительным и весной снова улучшилось». В Грязовце: «Размещение и питание можно назвать хорошим. Питание — даже очень хорошим для тех, кто добровольно изъявил желание работать на строительстве дороги, что мы, немцы, делали все без исключения». Но работать изъявили желание немцы, а поляки требовали соблюдения своих офицерских привилегий. То есть у Советского Союза на руках появилась обуза в виде 9000 здоровых злобных мужиков, которые никакой пользы не приносили, но которых требовалось кормить неизвестно сколько времени.

Далее по хронологии, примерно в марте 1940 года с пленными офицерами оборвалась всякая связь. От них перестали приходить письма, наркомат иностранных дел на запросы о них отвечал невразумительно. Где они и что с ними, невозможно было выяснить.

1941 год. Началась война. Польское правительство наконец смилостивилось и прекратило состояние войны с СССР.

30 июля 1941 года польское эмигрантское правительство заключило договор о взаимопомощи с СССР, по этому договору в СССР стали создаваться польские воинские части армии Андерса.

В начале декабря 1941 года в штаб генерала Андерса в Бузулуке явилось четыре человека, которыми занимался лейтенант Шатковский. Они заявили, что прибыли из Польши и принадлежат к подпольной организации «Мушкетеры», принесли с собой слухи о том, что исчезнувшие польские офицеры были убиты НКВД где-то под Смоленском. Эта четверка в Польше работала на гестапо.

В марте 1942 могилы польских офицеров в Катынском лесу обнаруживают поляки, военнослужащие немецкой армии, ставят на могилах березовые кресты и докладывают немецкому командованию. Реакции на доклад не последовало.

18 февраля 1943 года могилы поляков «обнаружила» немецкая секретная полевая полиция, доложила генералу Иодлю и начала раскопки.