Катынский лабиринт

Уже в октябре или даже в конце сентября 1939 года Райхман с командой прибыл во Львов, где под крышей некоего фиктивного научного учреждения искал подходы к главе униатов митрополиту Шептицкому. Мне представляется вероятным. что в его задачу входила также и предварительная селекция пленных для нужд контрразведки. (В числе сосредоточенных в районе Львова пленных был, кстати говоря, и Андерс.) В дальнейшем Леонид Федорович, по его словам, ни малейшего отношения к судьбе пленных поляков не имел, хотя вот ведь встречался же с Андерсом, с Молотовым и Вышинским обсуждал проблему польского гражданства. В архивных документах фамилия Райхмана в связи с военнопленными отсутствует, зато присутствует фамилия его непосредственного начальника Федотова — именно в его распоряжение направлялись пленные, представляющие оперативный интерес для 2-го управления ГУГБ.

Во время войны главной задачей Райхмана была очистка освобожденных территорий от агентуры врага. По этому поводу он даже проникновенно процитировал Твардовского: «И все же, все же. все же…» (мол, сколько прекрасных людей погибло). Рассказал несколько остросюжетных эпизодов из собственного опыта.

Когда текст, предназначенный для печати, был тщательно отредактирован и завизирован, Леонид Федорович сообщил мне ряд дополнительных подробностей о своей встрече с Андерсом. Перескажу самое существенное. Когда Райхман прибыл в Куйбышев, там уже находились Серов и Меркулов. Один из них и приказал ему встретиться с польским генералом. Кто же именно? Скорее всего Серов, страстный любитель субординации; Леонид Федорович помнит, что в качестве аргумента фигурировали воинские звания: дескать, у Меркулова и Серова (три ромба) они выше, чем у Андерса, а у Райхмана (два) — в самый раз, ему и встречаться. На каком языке объяснялись? Андерс владел русским, Райхман польским (выучил во Львове, где оставался весь 1940 год и наезжал в 1941-м). Что пили? Лимонад. О чем говорили? Например, о Кутузове. В связи с обстановкой на фронтах? (Чуть заметная пауза.) Не в прямой. Андерс был с палкой, хромал, держался спокойно, с большим достоинством. Из ресторана возвращались пешком: Райхман и Андерс впереди, сопровождающие сзади. 7 ноября на торжественном заседании в театре Леонид Федорович, выходя из гуалета, в упор столкнулся с адъютантом Андерса. Адъютант в туалет не пошел, а развернулся и исчез — видимо, хотел свести Райхмана с ожидавшим от него вестей Андерсом. Леонид же Федорович, не имея санкции на встречу, счел за благо немедля покинуть театр.

Сразу после войны Райхман, как мы уже знаем, снова во Львове, руководит операциями против оуновских отрядов. (В машинописном тексте Л.Ф. исправил «руководил» на «участвовал», но сначала сказано было именно так.) «Только против ОУН или против АК тоже?» — опять не вытерпел я. на что Леонид Федорович ответил очень резко: «Никакой АК у нас не было». Не скрывал Райхман свою неприязнь к греко-католикам Западной Украины, которые как раз в период наших встреч впервые вышли на Арбат с требованием отменить решения Львовского собора 1946 года. Тут и возникла у меня смутная догадка: уж не Леонид ли Федорович организовал этот собор? С этим вопросом я обратился к покойному ныне писателю Владимиру Павловичу Беляеву, который был свидетелем событий во Львове и до, и после войны. Недолго думая Владимир Павлович в моем присутствии позвонил Павлу Анатольевичу Судоплатову и получил утвердительный ответ. (Общались собеседники на чистом украинском языке.)

Имеется в моем досье и такое письмо:

«В «Литгазете» (№ 36 от 6.09.89 г.) опубликован Ваш очерк «Вокруг Катыни»,[102] в котором упомянут один из руководителей контрразведки страны военного и послевоенною времени генерал-лейтенант Райхман Л. Ф.