Казачество в Семилетней войне

И еще одна примечательная статья – 29-я: «ежели кто в сражении пленен будет, то конечно живота лишится». Объяснялось это тем, что Фридрих пленных ставил в ряды своей армии. Но кто из прусской армии обратно перейдет и других с собой приведет, те «нашу милость и награждение получат»[92]. Так что сдача в плен приравнивалась к измене задолго до августа 1941 года.

Завершалась инструкция словами: «Одним словом, не будучи возможно ничего точно предписать, мы поручаем все вашему на месте лутче усмотрению и благоразумному рассуждению…»[93]

Таким образом, в поход двинулись в октябре 1756 года, но воевать собирались «будущею весною по первой траве». Одних казаков держали под надзором, чтоб чего не натворили, других готовились пускать в набеги, а третьих ждали к армии только будущей весной. Очень уж громоздко все собиралось и начиналось.

17 ноября Апраксин писал Елизавете Петровне, что войска вступают в Курляндию и Лифляндию. Что касается казаков, то названы лишь Чугуевский полк и триста донских казаков, которые расположились в Курляндии в кантонир-квартирах около прусской границы. Некоторые пропали из поля зрения командующего – «от некоторых полков, а именно: Нарвского и Рязанского гренадерских конных, и Молдавского гусарского, и команды ставропольцев, и казанских татар, когда в поход выступили и где находятся, никаких рапортов в получении не имею»[94]. Фельдмаршал опасался утомленности конского состава и потому собирался действовать осторожно – «сколько собрание конных войск и нынешнее годовое время позволит, малые движения чинены будут и ныне предусматриваю, что кажется возможно в Курляндию полков и донских казаков еще прибавить»[95].

Худо-бедно, но иррегулярные войска к границе приближались.

Таблица 1.Вооружение башкирской, мишарской и калмыцкой команд, направленных в 1756 г. в Лифляндию

Вооружение башкир, мишарей, калмыков показано в таблице. Как из нее видно, лучше вооруженными были калмыки. Больше половины из них – 64,5 % – имели огнестрельное оружие, и лишь треть (37,2 %) была вооружена луками. А.А. Керсновский, считавший, что калмыки были вооружены исключительно луками, ошибался. Для ближнего боя 97,6 % калмыков имели копья, а 12,9 % – сабли. Таким образом, они могли участвовать как в перестрелках, так и в ближнем бою. Характер вооружения мишарей показывает возможность вести перестрелки (у 16,9 % в команде ружья, а у 85,1 % – луки) и участвовать в кавалерийских делах: 48,6 % имели копья, а 40,7 % – сабли, которых было вдвое больше, чем у башкир и калмыков, вместе взятых. Большое количество сабель у мишарей связано с их участием в подавлении только что прошедшего в 1755 г. в Башкирии восстания Батырши, многие из них имели трофейные сабли башкир-повстанцев либо выданные правительством старые армейские»[96].

В поданной на Рождество сводке значилось, что донская пятитысячная команда на исходе ноября прибыла в Нежинский малороссийский полк (территориальная административная единица), слободская пятитысячная команда 18 октября находилась в Чернигове, туда же в конце ноября прибыли казанские татары, а ставропольские калмыки переправились через Дон у станицы Казанской и 9 ноября были на марше в 491 версте от того же Чернигова. «Башкирцы и мещеряки где ныне находятца неизвестно, а от Уфы выступили 9 октября». Ну и обнадеживающе звучало, что «семисотная донская команда вступила в Курляндию 20 декабря»[97]

.

Как видим, конница рассредоточивалась вдоль границы (а границей был Днепр) так, что могла быть переброшена через польскую территорию и в Пруссию, и в Шлезию (Силезию). Но главные силы открыто собирались против Восточной Пруссии.

На 16 января в Курляндии находились 1000 донских казаков и 541 казак Чугуевского полка, в Лифляндии – 1000 донских казаков, из Смоленска на подходе – 2000 донских казаков, еще две колонны шли по территории Украины – Стародубская колонна, в которой было 5000 слободских казаков, и Черниговская, в которой 5000 донских казаков, и «четыре народных команды» из 2000 всадников[98].

2 января Апраксин собрал военный совет, который решил, что кавалерия пока «в надлежащую исправность не приведена» и надо подтягивать войска, а «наиспособнее признано» рассылать легкие партии по границе от Мемеля до Тильзита, неприятельские войска «обеспокаивать», а «наипаче жителей чрез то в величайший страх привесть и оный в них, что дальше, то более вкоренять»[99].