Казачество в Семилетней войне

При преследовании конницей, считал Фридрих, надо было настигнуть голову бегущих, остальные, которые при этом будут обогнаны, и так станут добычей преследователей. Впрочем, Фридрих был уверен в профессионализме и инициативе своих кавалерийских офицеров: «Король приказывает всем командирам эскадронов: после первой атаки действовать по своему усмотрению…»[74] Командный состав довел свои навыки ведения конного боя до автоматизма. Генерал Цитен однажды сказал королю: «В ту минуту, когда я вижу противника, у меня уже готовы все распоряжения»[75].

Командир кавалерии Фридрих Вильгельм фон Зейдлиц сочетал талант полководца, смело и быстро маневрирующего и стремительно атакующего, и навыки индивидуального бойца: попадал из пистолета в подброшенный талер, мог на лошади спрыгнуть с моста в реку.

В целом считалось, что пруссаки создали универсальную конницу. «Хотя прусские кавалеристы и уступали так называемым природным всадникам (например, русским казакам и калмыкам или венгерским гусарам и пандурам) в индивидуальном наездническом мастерстве, но, рассматривая достижения прусской конницы в сравнении с регулярной кавалерией всех стран Европы, можно с уверенностью сказать: превзойти этот опыт не смог никто»[76].

В прусской армии была налажена транспортная система, а в городах – система магазинов для армии.

Слабым местом армии постепенно становилось пополнение ее за счет пленных. Как писал швед на прусской службе, генерал Гордт: «Мы взяли в наше войско много пленных австрийцев – частью силой, частью с их согласия»[77]. Их количество рано или поздно должно было перерасти в качество.

Подготовка к походу. Выступление. Концентрация у границы

Елизавета Петровна утвердила представленный ей 30 марта план войны и повелеть соизволила расположить войска так, чтоб их готовность венскому двору «ободрением» служила.

6 апреля Конференция приняла решение о концентрации войск на границе. 28 пехотных и 3 сведенные из гренадерских рот гренадерских полка должны были стать в Курляндии и около Риги по Двине. Кирасирские и гусарские полки выдвигались как вторая линия между Двиной и Псковом. Туда же направлялись четырехтысячная донская команда и Чугуевский полк. Своеобразным третьим эшелоном предполагались драгунские и создаваемые конно-гренадерские полки (всего – 9). Вместе с ними предполагалось держать еще одну четырехтысячную команду донских казаков под командованием бригадира Краснощекова и другие иррегулярные части – четыре тысячи слободских казаков бригадира Капниста, четыре тысячи волжских калмыков, две тысячи конных мещеряков и башкир и тысячу казанских татар. Калмыков хотели сначала призвать 8 тысяч, поскольку по опыту последней войны с Турцией и крымскими татарами, где калмыки очень отличились, «звание оных великое у неприятеля уважение имеет»[78]. Но калмыков прибыли пока две тысячи под командованием майоров Гака и Суворова под общим руководством сына калмыцкого хана. Мещеряки, башкиры, ставропольские крещеные калмыки и казанские татары тоже выставили меньше, чем ожидалось, – по 500 всадников. Все эти иррегулярные формирования должны были явиться «о дву конь» и вместе с драгунами стоять от Чернигова до Смоленска таким образом, «чтоб регулярные полки не токмо способно комплектоваться, но и нерегулярные войски прикрывать и к воздержанию их от предерзостей служить могли»[79]

. Как видим, дисциплине казаков и «разнонародных команд» русское военное руководство не доверяло. А.А. Прозоровский в своих «Записках» перечислил «множество всякаго роду легких нерегулярных войск, яко то казаков, татар, диких калмыков и протчих, каковы только есть звании в России», но сразу же отметил – «и набрано было их более надобности».

Всего в армии планировалось собрать 111 563 человека пехоты, артиллерии и конницы.

Еще три пехотных полка планировалось посадить в Ревеле на галеры и действовать с моря, туда же направить 500 донских казаков из четырехтысячной команды, которая стояла во втором эшелоне у Пскова.

Как видим, на войну с Пруссией привлекли половину служивых казаков Войска Донского. Нагрузка на войско, которое охраняло южные границы от Миуса и до Волги, довольно тяжелая. Поэтому три тысячи донских казаков, командированных год назад к Оренбургу, отпускались «в домы их, ибо и без того уже восемь тысяч человек их в наряде быть имеет»[80].

Дабы во время похода в немецкие земли «не зазрительно было худое, а особливо у калмык одеяние», велено было выдать каждому всаднику по четыре с половиною аршина сукна: калмыкам – красного, мещерякам и башкирам – зеленого, казанским татарам – синего[81].