Казачество в Семилетней войне

Армия Фридриха Великого

Прусская армия комплектовалась либо посредством найма, либо посредством насильственной вербовки. Служба в армии была пожизненной. С 1713 года король мог увольнять солдат из армии по своему усмотрению, а не по истечении определенного срока[65].

Прусская армия состояла в большинстве из завербованных иностранцев. До 50 % ее личного состава составляли подданные враждебных Пруссии государств. Процент насильно завербованных был тоже очень высок. «Офицеры принадлежали к дворянскому классу, а довольно большой процент солдат составляли добровольно завербовавшиеся подонки общества, бродяги, безработные и т. п.»[66]. Больше половины солдат были старше 30 лет, встречались 50- и 60-летние солдаты

[67].

Удержать такой контингент в порядке могла только жестокая палочная дисциплина. Командование добивалось, чтоб солдаты боялись палки капрала больше, чем пули противника. Раненые не имели права покидать строй до конца сражения, а сдача позиции без приказа грозила командиру батальона военным судом и расстрелом. Чем не знаменитый приказ № 227 от 28 июля 1942 года только в прусском варианте?

Прусская пехота не боялась штыкового боя и бросалась на штыки после огня с самой близкой дистанции.

В армии были введены легкие стрелковые части, «фрай батальоны» предназначались для поддержки легкой кавалерии, к партизанской войне на своей территории привлекалось местное население. Архенгольц считал, что 7 вольных батальонов Фридрих сформировал, «чтобы заменить недостаток в легкой кавалерии»[68]

.

В применяемой в то время всей Европой линейной тактике Фридрих II раз за разом разыгрывал прием Эпаминонда. Усиливал один из своих флангов и атаковал фланг противника с охватом его. Чтобы противостоять этому «косому» боевому порядку, достаточно было иметь сильный подвижный резерв, но у командующих европейскими армиями, растягивавших свои войска в длинные тонкие линии, до этого как-то руки не доходили.

Кавалерия Пруссии также состояла из завербованных иностранцев. Король требовал, чтоб иностранцы составляли от половины до двух третей в кавалерийских ротах и эскадронах. Пруссаки в кавалерию подбирались только добровольно и из помещичьих семей. За дезертирство такого кавалериста отвечали его родственники. Дисциплина в кавалерийских частях была выше, чем в пехотных. К началу Семилетней войны прусская кавалерия достигала 35 тысяч человек.

Конский состав Европы – самой Пруссии, Польши, Молдавии, Венгрии – позволил подобрать рослых и сильных лошадей для кавалерии.

Кавалерия на 1740 год преимущественно была тяжелая – 12 кирасирских полков и 6 драгунских. При вступлении Фридриха на престол в армии было всего два гусарских полка, один в 6 эскадронов, другой – в три. В 1740 были созданы еще два гусарских полка, и по одному – в 1743-м, в 1745-м (из навербованных босняков) и в 1758-м. Гусары носили форму венгерского образца, были вооружены саблей, парой пистолетов, карабином. Один из полков имел пики.

Фридрих принял на службу много венгров и поляков, которым поручил обучение гусар.

«Первой его мерой было строго воспретить стрельбу с коня и действовать исключительно атакой карьером с холодным оружием в руках… Он обращал особенное внимание на сохранение полной сомкнутости и верного направления при движении на большие расстояния»[69]. Одиночное обучение он сделал «только основанием для маневрирования и действия большими массами»[70]

. Предтечей Фридриха был известный полководец начала XVIII века Мориц Саксонский, который считал: «Эскадрон, который не может проскакать 2 тысяч шагов, не нарушив строя, не способен участвовать в боевых действиях»[71].

Фридрих требовал, чтобы его кавалерия всегда атаковала сама и первой и не ждала, когда ее атакуют.

Прусская кавалерия атаковала на полной скорости, кирасиры обычно шли в первой линии, драгуны – во второй, гусары строились в колонны за второй линией и в ходе атаки, благодаря скорости своих лошадей и рассыпному строю, обгоняли свои первые две линии и охватывали фланги противника. «Каждый кавалерийский офицер обязан твердо зарубить себе в память, что для поражения неприятеля нужно только два дела: первое – атаковать его с наивысшей скоростью и силой, второе – охватить его фланги», – считал Фридрих II[72].

В атаку кавалерия могла броситься с 1800 шагов. При сближении переходить на полный карьер, смыкаться тесно – колено к колену – без интервалом меж эскадронами первой линии и тем самым сметать противника, не доводя дело до рукопашной. К рукопашной прусское командование относилось настороженно. Как считал король, «в этом случае решает дело рядовой, а на него положиться нельзя»[73]. Как показала последующая практика, в одиночном рукопашном бою на саблях пруссаки уступали «природным наездникам» – казакам и венгерским гусарам.