Казачья думка

 Жили они с Ваней в достатке и почти мирно. Верка вскоре родила дочку Олю, а еще через три годка и сынка Васю.

 Ванька хорошо владел гармонью и частенько ввечеру тикал со двора и до зари шлялся с ватагой дружков, оставляя Верку в хате одну с дитями. Но Верка с этим как-то мирилась.

 Со временем Иван устроился служить на таможню и увез семью на Каспий, на какой-то остров. Но, в 1939 году решил демобилизоваться и вернулся с семьей обратно на Кубань Только уже не в станицу Подгорную, а прямиком в Отрадо-Кубанскую. И все бы хорошо, живи да радуйся. Но тут, откуда ни возьмись, снова война.

 В гражданскую войну Верка была маленькой, но ей то время очень хорошо запомнилось. Было холодно и очень голодно. Помнила Веерка, как  она со своими сестрами зимой в поле ковыряла мерзлую посинелую картошку и приносила домой. А еще помнила, как тогда стреляли. Правда, стреляли редко, в основном ночами, но она и ее сестры просыпались и потом долго не могли уснуть, трясясь от страха. Оттуда в память врезался, как на телеге по вулице везли трех порубанных красноармейцев. Они попались казакам на краю села и те их порубали. Верка никак не могла забыть те синие голые ноги вбитых на телеге. А тут вот опять эта напасть. И за что ей такая участь горемычная выпала войны эти сносить?

 Ваню забрали уже через неделю в кавалерию и в середине июля 1941 года эшелоном из станицы Тихорецкой увезли воевать в Белорусские болота под якысь то Мозырь, чи як вин там обзываетси.  А вже у охтябрю пришла страшная повестка, где было написано, что ее Иван пропал без вести.

 Над этой бумагой Верка плакала как обычно недолго. Не верила, хотя Ванька, напывшись перед отъездом казав ей, шо то и усэ, не вернется вин до родной хаты.  Но не верила она, что Ивана ее нет в живых. Всю свою жизнь так и не верила, хотя сама и говорила не раз, что ее Ваню немцы вбили. Так одна и коротала жизнь свою, ждала свово Ванечку.

 А тут ще опосля войны хтось сбрехнул, шо Ваню у немецком концлагере видел один селянин. Верка пийшла до його, слушала его рассказ, плакала. Вин казав, шо бачив там Ваню, шо Ваня был болен и он вроде помогал йому, но потом его самого  увезли у Германию, а Ванька ослабел и оставси у лагере. Со временем  тот свидетель повадивси  ходыти до Верки у гости. Кажен раз гутаря про Ивана по другому, вин напывавьси вусмерть и уходыв восвояси.

 Через некоторое время Верка перестала ему верить и пущать на двор. Казала, шо вин брехун, яких сам черт не бачив.

 Но, читатель, вернемся в годы войны. В августе 1942 года немцы, начав наступление с целью оккупировать Кубань, стали бомбить город Армавир. Под бомбежку попала и Веркина станица.

 Однажды средь бела дня над Отрадо-Кубанской долго кружил маленький немецкий самолет. Станичники, приложив ладони ко лбам, как козырьки, пялились в небо. Верка, отложив хозяйскую суету, так же со двора смотрела на самолет. Самой бомбы она не увидела, но услышала характерный свист. И вдруг прямо в ее огороде взорвалось, и сверху посыпались комья земли. В ужасе Верка сгребла детей в охапку и кинулась у хату. Внутри хаты она, сочтя самым безопасным местом кровать, затолкала под нее детей и влезла туда сама. Немецкий самолет еще потарахтел – потарахтел мотором, да и улетел. Верка наказала дитям сидеть у хате а сама пийшла на двор. У городе казачка побачила, як бомба разворотила землю та поломала зрелу кукурузу. Увиденное расстроило станичницу, но хозяйство и дети не дали впасть в депрессию.

 Уже через неделю авиационный налет снова повторился. На этот раз в небе кружило несколько немецких самолетов. Эти были не такие, как прежний. Это были большие самолеты с двумя моторами и гудели они жутко, с завыванием.

 Верка по обыкновению забилась с дитями под кровать. Один из бомбардировщиков уже несколько раз пролетел над Веркиной хатой, отчего стенам передавалась дрожь. Через полчаса другие убрались, а этот продолжал назойливо гудеть, будто что-то выискивал или забыл. Его страшный гул то удалялся, то приближался, сжимая и заставляя неистово колотиться Веркино сердце. Два раза она слышала далекое буханье разрывов, потом пальбу то ли пулемёта то ли пушки, а еще позже случилась беда.

 В какой-то миг воцарилась гнетущая тишина. Верке даже показалось, что самолет улетел, и она уже засобиралась было выбраться из убежища. Как вдруг мощный удар потряс хату. В одно мгновение пыль заполонила пространство, а грохот оглушил Верку. Тут же дети заорали в голос и расплакались. На кровать обрушились доски провалившейся крыши, на пол попадали саманы и их куски выдранные взрывом из стен. Бомба угодила прямо в ее хату. Верку и детей спасло лишь то, что бомба разорвалась во второй, дальней комнате, в комнате, где стоял сундук с аккуратно сложенным богатством и красивая железная кровать с периной и тремя пуховыми подушками – ее с Ваней кровать.

 После взрыва, с такой любовью построенная прохладная летом и теплая, сухая зимой, хата представляла жалкое зрелище. В тот раз впервые молодая казачка, не переставая, плакала трое суток.