Казачий адмирал

Зайдя в дом кошевого атамана, я подумал, что у меня дежавю. Яков Бородавка сидел на том же месте, что и Петр Сагайдачный во время первого моего визита в это здание, причем, если бы не бородавка, в полумраке вполне сошел бы за него, тем более, что жупан был такого же покроя и цвета. Одесную располагался бритоголовый судья Онуфрий Секира, а ошуюю — лошадиноголовый есаул Игнат Вырвиглаз. Вот только писарь и подписарь были другими, совсем молодые, и обслуживал нас смешливый турчонок лет двенадцати, который продолжал улыбаться, даже получив от есаула подзатыльник за пролитое на стол вино.

— Уходишь, значит, от нас? — начал разговор кошевой атаман.

— Да, заскучал по родной земле, — огласил я легенду. — Съезжу там поживу. Если не понравится, назад вернусь.

— Наша земля лучше, притягивает, ни на какую другую не променяешь! — произнес Онуфрий Секира.

— Каждый кулик свое болото хвалит, — шутливо произнес я.

Судья пословицу не оценил, засопел, набычившись. Есаул вроде бы не понял ее, а кошевому атаману понравилась.

— Мне вот до сих пор снится родная деревня, как утром бегу босиком по росе, а она почему-то ноги не мочит! — признался Яков Бородавка и повторил недобрым тоном: — Значит, хочешь уехать?

— А разве нельзя?! — удивился я.

Проблема стать полноправным членов казацкого товарищества, а на выход дверь нараспашку.

— Можно, конечно, только не сейчас, — ответил кошевой атаман. — Ты же знаешь, мы воевать с погаными идем, пушки с собой берем, а лучше тебя никто с ними управиться не сможет. Так что надо бы, мил человек, отложить отъезд, пока врага не прогоним.

— А потом мы тебя проводим до самой Варшавы, когда за наградой к королю поедем, — пообещал Игнат Вырвиглаз.

У меня были большие сомнения, что их наградят, даже если казаки разобьют турецкую армию в пух и прах, а вот в том, что в случае отказа не доеду до Варшавы, нисколько не сомневался. Желающих ограбить богатого отщепенца найдется немало.

— Мы решили взять все большие пушки, захваченные у поганых, — продолжил Яков Бородавка, догадавшись по моему лицу, что упираться я не буду. — Пусть послужат против них!

— Мы разве будем осаждать города? — поинтересовался я, придумав способ отбиться от предложения.

— Да вроде бы не собираемся, — ответил кошевой атаман, — но и против армии сгодятся.

— Против армии от них толку будет мало. Заряжать их долго. Успеют всего по разу выстрелить. Только зря будем таскать туда-сюда такую тяжесть. Для перевозки каждой придется три-четыре пары волов запрягать и еще на одной арбе боеприпасы везти для нее, — проинформировал я.

— Я же тебе говорил, что он лучше знает, чем Федька Кривой! — радостно заявил Игнат Вырвиглаз кошевому атаману. — Из-за Головешки таскали бы эти дурищи по степи!

Федька Кривой был, как я его называл, азартным артиллеристом. Считать он не умел, стрелял по вдохновению и потому временами неплохо. Кривым на правый глаз стал после разрыва фальконета, что не отбило у него тяги ко всему взрывающемуся. Он помогал мне закладывать мину в Очакове, мотая на ус, как это делается. Кстати, ус у него один, левый. Правая часть лица обгорела. На ней теперь между бесчисленными синими пороховыми оспинами росли только редкие волосины. Из-за этого у Федьки было второе прозвище — Головешка.

— Значит, оставим большие, но возьмем все малые, — решил Яков Бородавка. — Будешь ими всеми командовать, как куренной атаман.

От такого заманчивого предложения отказываться было опасно. Запорожские казаки недаром напоминали мне Каталонскую компанию.

— Возьмем начиная с полупушек, двенадцатифунтовок, и меньше, — предложил я. — Для них обязательно надо будет изготовить лафеты, объясню, какие. На них будет легче перевозить и стрелять.

— Как скажешь, так и сделаем, — сразу согласился кошевой атаман.

Глава 54

Я сформировал батарею из шести кулеврин, снятых со шхун, еще одну из восьми полупушек и две батареи по шесть восьмифунтовых фальконетов. Орудиями меньшего калибра каждый курень распоряжался по своему усмотрению. Я сам отобрал опытных артиллеристов, провел с ними трехдневные учения, потратив несколько бочек пороха, благо было его вдосталь. Кулеврины и полупушки обслуживали по четыре человека, а фальконеты по три. Колеса для лафетов я взял от арб, потому что они выше. Это особенно важно для переходов по степи. Дороги в этих краях и в двадцать первом веке будут далеки от идеала. Римляне, к сожалению, эти земли не захватывали. Каждое орудие цеплялось к двуколке с зарядным ящиком, в котором были десять-двенадцать зарядов. Тащила ее пара лошадей. Остальные боеприпасы везли на арбах.