Казачий адмирал

Немцы не стали расходиться в стороны, чтобы нападать с двух сторон. Наверное, были уверены, что и так легко справятся. Я понял, что у них нет опыта фехтования с двуруким бойцом, поэтому сфинтил вправо и, на короткое время оказавшись один на один со знакомым противником, атаковал его с двух рук. От удара правой он уклонился, а вот укол левой пропустил. Фехтовать двумя рапирами легче, чем двумя мечами или саблями, потому что в укол не надо вкладывать много силы. Со вторым сражался одной рапирой. Поймал и его на заученной реакции на батман. Немцы тихо переговорили между собой, после чего первый отдал мне два злотых и золотой венгерский флорин. Видимо, второй мой противник сидел на мели.

— Твоя рапира оказалась удачной, — сказал пухлому поляку, возвращая его оружия и его злотый, выигранный мною в первом поединке.

У шляхтича не хватило сил отказаться от монеты.

— Я был уверен, что ты выиграешь! — сказал он в оправдание своей жадности.

Знатный поляк от злотого отказался.

— Оставь себе, ты его заслужил, — произнес он. — Давно я не видел такого хорошего фехтовальщика. У испанцев учился?

Испанцы сейчас законодатели моды в фехтовании.

— И у испанцев тоже, — ответил я.

— Я — князь Константин Вишневецкий, староста черкасский, — представился он и сделал предложение, от которого, по его мнению, я не смогу отказаться: — Моим младшим сыновьям Ежи и Александру нужен хороший учитель фехтования. Будешь получать по злотому в день.

Староста — это правитель территории, равной графству. Как я слышал, доходов от одной этой должности хватило бы, чтобы нанять сотню учителей фехтования, а у князя есть еще и множество собственных владений. Это он приютил и раскрутил Лжедмитрия, помог ему стать царем Московии и сделал свояком по второй, нынешней своей жене, женив на Марине Мнишек. Наверное, очень хотелось князю быть близким родственником царя. Видимо, кровь Рюриковичей не давала покоя. После свержения самозванца отсидел два года в русском плену, а потом помог второму самозванцу, но так и не приблизился к трону.

— Я был бы рад помочь родственнику, но после войны с турками уеду служить королю Франции, — соврал я, чтобы придать вес своему отказу.

— Мы родственники?! — удивился князь.

В любую эпоху, в какой бы стране я не находился, постоянно интересовался состоянием дел у моих путивльских потомков. Обычно информация поступала от купцов, русских или торговавших с Русью.

— Мы оба — потомки Рюриковичей, путивльских князей из ветви Ольговичей, которые потом сидели на киевском столе, пока его не захватили литвины, — рассказал я.

— Мой род идет от Гедиминовичей через князя новгород-северского Корибута Ольгердовича к его сыну Федору Несвицкому, потомки которого стали величать себя по родовому имению Збаражску князьями Збаражскими, а затем старший сын Михаил перенес свою резиденцию в замок Вишневец, по которому и стал называться князем Вишневецким, — озвучил он свою версию родословной.

— У всех троих сыновей Корибута, в том числе и у Федора, не было наследников мужского пола, только дочери выжили. Анна, старшая дочь Федора Корибутовича, вышла замуж за Федора Несвицкого, отец которого Григорий был младшим сыном киевского князя Ивана, Рюриковича-Ольговича, нашего общего предка. Ему по матери достался в наследство Несвич на Волыни, по которому Федор и стал князем Несвицким. Из-за совпадения имен Федора Григорьевича стали путать с его тестем Федором Корибутовичем. К его жене Анне перешли по наследству Збараж, Винница, Хмельник и другие владения отца, и князь Федор Несвицкий взял герб своего тестя, что еще больше добавило путаницы. А дальше все правильно: его потомки стали величать себя князьями Збаражскими, а потом Вишневецкими, — выложил я известное мне.

— Я слышал такую версию, — поморщившись, произнес князь Вишневецкий, — но мне она не кажется верной.

— Если тебе нравится вести свой род не от древних и знатных Рюриковичей, а от Гедиминовичей — дело твое, — небрежно бросил я.

Рюриковичи считали Гедиминовичей самозванцами, поскольку их происхождение было туманно. Скорее всего, вели начало не от древнего знатного рода, а от безродного походного командира, узурпировавшего и административную власть.

— Мои предки ушли под руку московского царя, поэтому им выгоднее было оставаться Рюриковичами, — продолжил я.

— В Речи Посполитой лучше быть Гедиминовичем, — признался Константин Вишневецкий. — А как ты оказался среди казаков?

Я рассказал ему версию о предке-боярине, сбежавшем от гнева царя Ивана в Нидерланды, и о своем попадании в плен к туркам.

— Собираюсь после Франции вернуться в Нидерланды. Там жизнь лучше во всех отношениях, — закончил я свой рассказ.

— Сам бы уехал туда! — со вздохом молвил князь. — Да на кого оставишь имения?! Разворуют, сволочи!

Думаю, основная причина в другом. Здесь он практически независимый правитель, творит, что хочет, а в Западной Европе закон уже набирает силу.