Казаки

ли согласиться на все. Они только выпросили, чтобы победители им дозволили взять ручное оружие. Договор был составлен и подписан с обеих сторон в таком смысле: московские люди всем табором могут выйти и положить оружие; войска царские должны выступить из городов малорусских: Киева, Чернигова, Нежина, Переяславля, и не оставаться отнюдь ни в одном месте. Все они должны идти в Путивль, а пока они не выйдут, Шереметев со всеми начальствующими лицами, в числе трехсот человек, должны оставаться заложниками в польском лагере. Все московское войско должно также до этого времени оставаться в киевском воеводстве около Котельны, в местах, какие укажут предводители. Шереметев и начальники должны, сверх того, присягнуть, что и после их отпуска не будут оставаться в Малорусской земле. Козаков московские предводители должны оставить совершенно, а находящиеся в московском лагере козаки должны выйти, положить оружие и знамена к ногам польских гетманов, и с тех нор находиться в их распоряжении, как подданные Польши. После выхода всех московских войск из малорусских городов, московским людям отдается их ручное оружие, т. е. ружья, мушкеты, пистолеты, карабины, сабли, запалы, протазаны, алебарды, бердыши и топорки; все это повезется за ними до прежней коронной границы и отдастся московским войскам под Пу-тивлем, а пушки останутся победителям. При отпуске военнопленных в отечество поляки обяэывались их не грабить, не побивать, в ицен не брать и не делать им тесноты и бесчестья.

Шереметев налисал к Борятинскому в Киев письмо, извещал о происшедшем и требовал, чтобы Борятинский выступил из Киева, оставив наряд в городе. В конце своего письма Шереметев приписал собственною рукою: «Крепок Киев был Юрием Хмельницким и козаками, а они отступниц теперь города не крепки будут; можно людей потерять».

Шереметев смотрел на дело так, что нечего более доби-вдться московскому, правительству удерживать Малую Русь, когда туземцы показали нежелание оставаться под ' властью царя. Но писарь Хмельницкого, Семен Голухов-ский, еще до сдачи Шереметева тайком прислал товарищу Борятинекого Чаодаеву письмо в ином смысле:

«Хотя я с паном гетманом, — писал он, — и присягнул королю, но поневоле; а помню присягу его царскому величеству и милости царские. Пеших и конных поляков 3^00, орды 40000: пану Шереметеву нельзя вырваться. Его

обоз кругом осыпали валом. Ради Бога, ваша милость, па><: старайтесь, чтобы скорее ратные люди.его царского величества были присланы на Украину, ибо неприятель думает посягать на всю нашу землю; пусть царские люди по гора-дам будут осторожны и не верят никому по присяге, чтобы не сделали того, что Цыцура, который, по-старому, ляхам передался. Остерегайтесь, а меня не выдавайте; запасайтесь всякою живностью и не верьте прелестным листам, хотя и к вашей милости писанным». -

Борятинский из этого письма мог заключить, что в Малой Руси еще не все безнадежно потеряно, и что козаки могут еще служить царю. Борятинский не послушал Шереметева. Он говорил:

— Мне царь дает указы, а не Шереметев.

Татары заартачились. Султан созвал к себе мурз. — Что нам делать? — спрашивал он. — Поляки с Москвой мирятся. И нам разве мириться? — Мурзы в один голос сказали: — Если поляки мирятся с Москвою, значит, они отступают от братства с ордою». — Султан поехал в польский лагерь и объявил, что он не согласен.

— Как можно выпускать Москву, — говорил он, — когда она почти в неволе, чуть-чуть жива, чуть панцири на плечах на них держатся, чуть оружие носят.

Предводители успокоили его несколько доказательствами и, главное, подарками. Прошло после того еще два дня. Польские предводители старались как-нибудь устроить примирение московских предводителей с татарами. Шереметев предложил татарам выдать всех казаков, которые оставались еще в обозе московском. Московские люди злились на козаков более, чем татары. 3 ноября (23 октября стар. ст.) московские люди начали выгонять из своего обоза казаков безоружных. Татары бросились на них и неистовствами над ними; одних били, других ловили арканами. Козаки бросались назад в обоз, но московские люди начали палить на них и помогали своему неприятелю. — Это было (говорит современник) настоящее подобие охоты или скорее рыбной ловли. Московские люди бегали с крю- ■ ками и арканами, ловили малорусов и продавали татарам. Малорусы были тогда очень дешевы. Голодный московский. человек, поймавши казака, отдавал его татарину за кусок хлеба, за горсть соли или муки, или за одно яблоко. Татары поступали с казаками по произволу: одних связывали и вели в неволю, других убивали для забавы.

На другой день, в четверг, 4 ноября (24 октября стар. ст.), московские люди, полагаясь на договор и на честь сво-.