Казаки

Они говорили таким тоном, как будто желая поддобриться к Беневскому, в предположении, что ему самому не хочется, чтобы Юрий был гетманом. Этот другой был — Выговский. Но как ни казался предан Польше бывший гетман, как ни отличался в войске против своих соотечественников, поляки соображали, что Выговский хотел соединения с Польшею — федеративного; в сущности, он добивался самостоятельности. Выговский стоял за' Великое Княжество Русское, а Юрий отказался от него. Допустить Выговского гетманом — значило возбуждать вновь вопрос о княжестве. Выговский не отказался бы от него, стал бы снова требовать прежних условий, ссылался бы на то, что сейм польский, раз согласившись на гадячские статьи, не имел причины отвергать постановленного. Гораздо лучше было иметь гетманом Юрия; при нем о княжестве не было бы речи, когда он именно от него отрекся.

Беневский посетил Хмельницкого и нарочно выбрал для этого свидания ночное время. — Для чего ваша милость хотите оставлять булаву? — спрашивал Беневский. — «Я молод, неопытен, — говорил Юрий, — да к тому и больной — совсем неспособен». Он -страдал падучею болезнью и грыжею. По известиям малорусских летописцев, он страдал болезнью половых органов.

— Мне жаль вашу милость, — говорил Беневский. —. Это еще не важная причина, чтобы подвергать опасности дом ваш и имущество. Все это махинация этого Выговского. Если он сделается гетманом, — вас ожидает беда; он постарается от вас избавиться. . .

Хмельницкий сказал, что не думает, чтобы так далеко простирались козни Выговского, и уверял, что Выговского. не выберут.

_ — Я говорил с полковниками и узнал их намерение, —

с:К;азал Беневский, — они мне высказались, уверяю вас: трлъко вы положите булаву, они непременно выберут его, а не кого-нибудь иного; спросите их: они не посмеют при мне сказать вам иного в глаза.

Хмельницкий послал за полковниками. Беневский ждал, пока они сошлись. Еще все была ночь, Беневский сказал:

— Вот, панове полковники, я уговариваю пана гетмана, чтобы он скорее собрал раду. Ожидая вашей рады, пан маршал королевский не распускает кварцяного войска, а долее держать его в голодном крае невозможно. Он просит, чтобы послать к нему обозного Войска Запорожского, Носача, уговориться с ним, как войско разместить, чтобы оно могло стать на квартиры без всякой тягости для казаков. Да вот еще я уговариваю пана гетмана, чтобы он не оставлял булавы, не попирал славы отца своего; да никак не могу его уговорить. Я сказал ему, что ваши милости, паны полковники намерены, если паи Хмельницкий окончательно покинет булаву, выбрать не кого другого в гетманы, как онаго.

Полковников, видимо, привела в смущение такая неожиданная очная ставка. Им некуда было вывертываться, и они все разом крикнули:

— Завтра пусть будет рада; если ты, паи гетман, покинешь булаву, то нам нельзя быть без гетмана, и мы тотчас пошлем к нему и отдадим своих жен и детей в покровительство.

— Рано утром завтра пусть будет рада, — сказал Юрий и отпустил полковников.

Оставшись снова наедине с Беневским, Юрий изменил тон, уже не говорил об отречении, напротив, показывал твердую решимость не выпускать булавы из рук. Он понял, что бывшие от полковников намеки и потачки его попыткам кинуть гетманство исходили от тайных козней Выговского. Юрий начал сердиться на полковников.

— Все они люди двоедушные и изменяли Речи Поспо-л^гой, — сказал он, — они затем и хотят такого гетмана, чтобы можно было своевольствовать.

Беневский почел удобным озадачить Хмельницкого, дать ему знать, что есть причина не доверять и ему, и он должен делом доказать иное.

— Напротив, — сказал Беневский, — полковники показывают все на тебя, пане гетмане; говорят,- будто за тебя начинаются все смуты: и СиркО, и Апостол, и Цыцура, и еще прежде Пушкарь, все за тебя восставали; они говорят, будто ваша милость послал к царю Бруховецкого с частью своих сокровищ, а родной твой дядя, Сомченко, по твоему подущению, поднял бунт в Переяславле. Так про тебя полковники говорят. .

Хмельницкий объявил ему, что на него клевещут, но,

■ однако, кое в чем и сознавался, стараясь извиняться 'молодостью. Он, наконец, сказал:

— Я прошу вашу милость быть мне отцом и ходатайствовать за меня перед его величеством королем. Присягаю вашей милости, что буду слушать вашу милость, а дурных советов слушать не стану.

— Вашей милости одно спасение: быть верным королю и -держаться ему за полы, иначе пропадете от ваших врагов. Не отказывайся, ваша милость, от булавы, а что ты говоришь, что молод и нездоров, так возьми в писари Тетерю; он человек умный и преданный тебе, и король будет доволен, если ты его возьмешь писарем; этим получишь доверие и короля и всей Речи Посполитой. У Семена Оста* повича Голуховского писарство надобно отнять, потому что он поставлен царем, и весь, как есть, царский человек. Слушайся во всем пана Тетери, все будет хорошо.

Хмельницкий только и мог ответить, что просил Беневского руководить его, как неопытного юношу.