Казаки

посылал в Переяславль из Киева ратных людей, и эти ратные люди делали утеснения переяславским жителям, попам, мещанам и козакам, били их, дома их ломали и ;жгли. При этом, козаки давали московским людям припомнить, что в преЖние годы у козаков с ляхами брань сталась за то, что ляхи насильно становились в их дворах. Бесчинство и грабежи над туземцами от ратных людей были в то время неизбежны, потому ч:го московские ратные люди терпели чрезвыча^й

ную скудость. Производительность края была подорвана недавними смутами, но всего более повредили течению экономической жизни выпущенные медные деньги, которые причиняли тогда страшную передрягу и тревогу во всей Руси. Начальники всякого рода, как только имели случай, вымогали у подчиненных серебряные деньги и ефимки, принуждали брать медные деньги по цене наравне с серебряными, медные деньги падали, и вместе с тем поднимались на предметы цены. Как плохо бы.ло жить московским людям в Украине — можно видеть из того, что они беспрестанно бегали. В Киеве в 1661 году было четыре тысячи пятьсот человек гарнизона; из них с 15-го августа по 4 сентября убежало 103, с 4 по 12 сентября — 351 человек; из них татар — 204 человека. Причиною этому, по донесению воеводы, была большая скудость в съестных запасах и в конских кормах, происходившая от того, что запасы покупались чрезвычайно дорого на медные деньги. Понятно, что при таком положении ратные люди приходили в отчаяние, дисциплина потерялась, они бегали и неистовствовали над жителями. Побеги до того усилились, что правительство не ограничивалось уже обычными наказаниями, но приказывало беглецов вешать. Что касается жалоб на разграбление и осквернение церквей ратными московскими людьми, то дело это было возможное при множестве не христиан в числе ратных людей. При малейшей распущенности со стороны воевод они не были удерживаемы благочестивым страхом в отношении христианских храмов, где не молились сами. Кроме того и самые великорусы могли тогда не оказывать достодолжного уважения к малорусской святыне. То было время религиозного волнения в Московском государстве, породившее на грядущие века раздвоение Церкви, а впоследствии и раздробления на секты старообрядства, враждебного реформе обрядов, признаваемой государством. Ревнители старинных обрядов, видя в малорусской Церкви отмены в богослужении и святопочи-тании, не только несходные с своими заветными обычаями, но сходные с теми, какие вводились на их родине в Московском государстве, естественно, изливали свою злобу на то, что ненавидели. Достаточно было видеть, что малорус знаменуется «проклятою щепоткою», чтоб не считать его за единоверного себе. Ясно, что все такие поступки не способствовали усмирению вражды и установлению доброго согласия между туземцами и пришельцами. Несмотря однако на всю тягость, какую терпел малорусский народ от московских войск, несмотря на непрестанные жалобы царю и боярам на бесчинства великорусских войск, начальство малорусское то и дело что просило московское правительство о присылке поболее ратных людей из Московского государства: этим ясно высказывалось, что Малая Русь может держаться при Московском государстве только единственно чуждою помощью. Совсем не то было в первые годы присоединения: тогда козаки вместе с московскими людьми одерживали победы, тогда не они Московским государством, а скорее Московское государство ими стало сильно в борьбе с Польшею. Теперь наступал для козачества период растления и разложения.