Казаки

— Не сю! — крикнул вдруг Дорошенко. — А ту, що гралы, як с замку выходылы.

Музыканты остановились и потом заиграли на другой голос. Дорошенко затянул:

Никому я не дьшуюсь, як сам я соби,. -

Пройшли мои _Лита с свита., як лыст по _Води, .

А оже мои стежки-дорожки позаросталы,

А оже мои ворони кони поизъизжалы,

А вжс мое золоте сидельце поламалося,

А вже моя родьшонька отцуралася

При звуках этой песни приостановилась пляска. Молявка думал: не подойти ли и подать «лыст» Дорошенку, но не решился, соображая, что чего доброго он рассердится и почтет за издевку над собою. Но гетман со старшинами, сделавши несколько шагов и припевая песню, пошли прямо к шинку, где на крыльце стоял шинкарь, празднично одетый: видно было, что и шинкарь приготовился к посещению его шинка высокими гостями.

— Шынкарю! Що сто:Иш, ёлопе! — кричал что было силы Дорошенко: — Свому панови, батькови гетманови горилки пиднось!

<<0, — подумал про себя Молявка: — вин не соромыться и тут же сам себе гетманом велычае. Так и на мене вин не . россердыться, колы я ёму як гетманови, подам належный до его лыст».

Шинкарь подносил Дорошенку с поклоном большую стопу, налитую до края горелкою. В это время протеснился Молявка и, ставши лицом к лицу перед Дорошенком, поклонился, подал грамоту и произнес:

— Ясневельможный пане! Лыст от ёго мылосты ясне-вельможного пана гетмана Ивана Самойловича.

— А! — сказал Дорошенко, быстро взглянувши на подателя. — Ты не кажы просто от гетмана лыст, а кажы от гетмана обох сторон Днипра, бо вин так себе именуе, хоча сю сторону тоди хиба осяде, як мене тут не буде. Подай лыст! Кто ты такий?

— Я, — отвечал Молявка, — Черныговського полку черниговськой сотни козак-рядовык. Послав мене полков-нык Васыль Борковский, а вин взяв сей лыст от наказного гетманського Левона Полуботка.

— Гетман обох сторон Днипра мабудь мене вже и за чоло-вика не ставыть. Посылае до мене такого простака! А чому злачного урядового не"прыслав? Було б тому полковныкови, що тебе до мене выправыв, було б ёму самому сюды приихать да в ноги мени поклоныться, — сказал Дорошенко.

— Того я не знаю, пане ясневельможный гетмане! — сказал Молявка: — Бо я чоловик пидначалный. Региментар мий мене позвав и дав сей лыст до твоей мылосты. Мушу. слухаты!

— Правда, чоловиче, — сказал Дорошенко: — бачу, що у тебе голова не сином напхана. Ты хоч простак, а вже колы до мене прийшов, так став мий гость. Пий з нами горилку. Шынкарю, налий ёму.

Шинкарь налил стопу горелки и подал Молявке. Козак поднял ее вверх и крикнул:

— Доброго здоровья и в усим счастлывого повоженя, пане ясневельможный гетмане!

С этими словами он выхилил всю стопу.

— Як тебе звуть, козаче? — спросил Дорошенко.

— Яцько Молявка-Многопиняжный, — проговорил посланец.

— Грошей, выдать, багато було у батькив, що так продражнылы! Але хоч бы и у тебе самого було грошей много, а все таки не слид було посылаты простого рядо-выка до мене. Вуехович! — сказал он, обратившись к своему писарю: — Чытай усий громади! Я гетманом не сам собою став; и сам собою без громадськои рады ничого не чыню.

Вуехович, человек невысокого роста с красноватыми хитрыми глазами, взявши принесенный <<лист>>, стал читать его, произнося тонким почти женским голосом:

«Мой велце шановный, ласкавый добродею, пане а пане гетмаНе чигиринский! По указу царского пресветлаго величества послалисьмо с купной порады его милости боярина князя Григория Григорьевича Ромодановского, стольника Григория Ивановича Косагова с выборными царскими ратными людьми и генерального бунчужного Левона Полуботка с четырьма козацкими полками и с нашею конною надворною компанеею ку Чигирину, поиеже многократне и многообразие твоя милость ему боярину и мне гетману обеих сторон Днепра обещал еси своею особою прибыти до нас в обоз для принесения присяги его царскому пресветлому величеству, обаче тое твоеи милости обещане доселе не совершено делом».

— Стривай! — прервал чтение Дорошенко. — Як не совершено дилом! Свидки мени уси чыгирынци и панове запорозьци, що прииздылы до. мене того минулого року в мисяци октябри, с котрых деяк:И и ныни тепер прытомни суть, як я тоди выконав присягу царському пресвитлому велычеству перед паном кошовым отаманом Иваном Сир-ком и перед донським атаманом Фролом Минаенком в при-томности многих товарищей вийська нызового сичевого и донського, а на-потым и санжакы турецьки отослав на сто-лыцю в Москву. А поповыч гетман пыше, буцим обитныця моя не совершена дилом! Батько Яненко, чы ты возыв санжакы в Москву?

— Я, пане гетмане! — отвечал Яненко.

— А гетману поповычу хочетвся, щоб я ёму поклоныв-ся? — продолжал Дорошенко. — Инше дило вирою-правдою цареви гасудареви служыть и добра хотить, а инше

царськым подданным кланятысь. Я вирный подданный 'И слуговець царському пресвитлому велычеству, як прысягав' ему, а поповичеви кланятысь не хочу.

Он поднял вверх налитый горелкою кубок и громогласно' проговорил: