Каждому свое

Но теперь рассуждения Гейдриха теряли всякий смысл — завтра он прибудет в Берлин, но добавить к сказанному ничего не сможет, лежа в гробу, ибо оттуда общение с окружавшим прежде миром несостоятельно.

Предстоит трудный день долгих речей, в которых будет минимум правды и максимум фарса. Но чтобы преодолеть все это без потерь, надо как следует выспаться.

Минуя ванную с веселящими глаз кафельными стенами и махровыми полотенцами, столовую с уставленными его любимыми блюдами столом и менее любимой молодой женой, Вальтер добрался до спальни и, едва скинув с себя все, что прикрывало его далеко не атлетическое тело, рухнул в постель.

Ангальтский вокзал в Берлине служит для приема и отправления поездов по преимуществу юго-восточного направления. А Восток, как заметил однажды самый яркий интеллектуал в команде фюрера, маршал Геринг, — понятие не географическое, а экзотическое. Сути этого афоризма никто толком не понял, но все дружно соглашались.

Отдавая себе отчет в важности исполняемой миссии, начищенный до блеска парадных сапог небольшой локомотив беззвучно закатил под своды Ангальтского вокзала в Берлине платформу с установленным на ней гробом и две других, оснащенных зенитными установками. На перроне уже застыли воинские подразделения СС «Мертая голова». Затем гроб был оттранспортирован в имперскую канцелярию и установлен для прощания с группенфюрером в мозаичном зале.

На следующий день шесть здоровенных битюгов с аккуратно подвязанными хвостами и без малейших признаков скорби на мордах доставили лафет с гробом на берлинское военное кладбище инвалидов. Гитлер участвовал лишь в последнем акте траурной церемонии, неся подушку с орденами и медалями покойника, включая и высшую награду Рейха «Медаль крови».

Все, кто вблизи наблюдал фюрера, отметили, что он был не столько подавлен кончиной группенфюрера, сколько раздосадован тем, что кому-то удалось доставить ему столь весомую неприятность. В какой-то момент он отозвал в сторону Гиммлера и, не скрывая раздражения, выговорил ему все, что было на душе. Человек в гневе плохо контролирует силу эмоций и силу своего голоса. До Вальтера, стоявшего спиной к обоим, доносилось каждое слово.

— Надеюсь, вы сознаете, Генрих, что эта смерть вовсе не результат искушенности нашего врага, а лишь следствие халатности вашего подчиненного. Перемещаться по занятой нами территории на обычной, небронированной машине или прогуливаться там без охраны означает провоцировать террористические вылазки против нашей страны. А то, что такой незаменимый для нас человек, как Гейдрих, позволил подвергнуть себя смертельной опасности, я не могу рассматривать иначе, как тупость и идиотизм.

Видимо, фюрер экстраполировал ситуацию с Гейдрихом на себя и потому не щадил покойника, которого тем временем уже сняли с лафета, но еще не успели предать земле рядом с могилой генерала Тауенциен фон Виттенберга, участника освободительной войны против Наполеона.

Фюрер прохаживался перед собравшейся небольшой толпой, время от времени бросая взгляд на чересчур медленно заполнявшуюся землей могилу. Наконец последняя горстка смеси песка и земли была брошена на гроб, проведя черту между покойником, навечно остающимся под землей, и теми, кто пока еще суетились вокруг по ее поверхности. Затем согласно ритуалу все дружно потянулись к выходу, с трудом сдерживая стремление как можно скорее вырваться за ограду кладбища инвалидов, которое, как всякое кладбище, напоминало о неизбежности, в которую никому не хотелось верить.

* * *

На исходе был третий час бурного общения Генриха с третьим кандидатом из списка, рекомендованного адмиралом.

Генрих подсознательно и без видимых тому причин недолюбливал цифру три, считая ее примитивной, даже безнравственной, и прибегал к любым мыслимым уловкам, чтобы ее обойти. Почему именно цифра три вызывала у него отторжение, объяснить он не мог и тем не менее продолжал избегать ее.

— Феликс, — уверенно представился очередной кандидат, последний из списка. В отличие от предшественников, он был высок ростом, худощав, но так же как они, оказался прекрасным рассказчиком, одновременно владея редкой способностью внимательно слушать собеседника. «Скорее всего именно последнее обстоятельство было результатом хорошего воспитания», — сделал вывод Генрих.

Родился Феликс в Германии. С приходом к власти Гитлера семья с большим трудом перебралась в Швейцарию, где он получил прекрасное финансово-экономическое образование, но, главное, сумел жениться на единственной, а потому страстно любимой дочери преуспевающего немецкого финансиста, проживавшего, по его собственному определению, «в промежности» между Германией и Швейцарией. Поначалу отец жены был отнюдь не в восторге от приобретения зятя еврейских кровей. Однако наблюдая за тем, как ладно складывались отношения между молодыми, стал относиться к нему благодушно.