Каждому свое

Плавно тронув автомобиль с места, Людвиг, слегка повернув голову, обратился к патрону:

— Простите, господин бригаденфюрер, во время вашего отсутствия я на всякий случай поменял номера на машине. Если напрасно, то…

— Какой же ты умник, Людвиг! Я еще перед выездом из Берлина хотел попросить тебя об этом, да потом забыл. Обязательно надо было поменять!

— За что спасибо? У каждого своя забота. У меня — машина, у вас: — тут Людвиг запнулся, сообразив, что не сможет достойно сформулировать круг занятий своего патрона, а потому попросту умолк. К счастью, как раз в этот момент они подъехали к боковому, малозаметному входу в собор.

— А теперь, будь добр, позвони вот в эту дверь и попроси того, кто откроет, передать Марио Портани, прибывшему из Рима, что его знакомый ждет его у главного входа. Запомнил? Марио Портани, из Рима.

— Дорогой шеф, у меня ранены руки, но не голова!

— Это я для верности повторил.

Небольшого роста мужчина в темном костюме и черной сорочке без галстука, по итальянским понятиям в расцвете интеллектуальных и мужских сил, то есть лет от сорока до шестидесяти, ловко скользнул в машину, и, едва приземлившись на сиденьи рядом с Вальтером, не успев плотно прикрыть за собой дверцу, бодро заговорил. Мысли он излагал быстро и уверенно, не сомневаясь в том, что говорит по-немецки. А внимательно слушавший его бригаденфюрер все больше убеждался, что наконец-то начинает понимать по-итальянски. В любом случае у стороннего наблюдателя наверняка создалось бы впечатление, что собеседники прекрасно понимают друг друга, правда, каждый по-своему.

Тем временем дорога вывела на пустынную набережную Рейна. Решили остановиться в этом безлюдном месте, и Людвиг тут же отправился погулять у реки.

— Сегодня мы с коллегой обедали у вашего посла Отто Абеца.

— Ну и как?

— Да примитивно, как всегда.

— Что так?

— Извините, не в обиду, но у нас в итальянских тюрьмах готовят с большей фантазией, нежели в доме посла Рейха. Суп с печально дрейфующей сарделькой — но это же тоска, а не посольский обед!

— Да я не о еде, а о содержании беседы за столом.

— А вот тут было, пожалуй, больше вкуса и остроты. Посол в разговоре постоянно интересовался, высадятся ли коалиционные войска. И если да, то где и когда?

— Мы же знаем точно, что высадка состоится ровно через три недели в Северной Африке и командовать объединенными силами противника будет американский генерал Дуайт Эйзенхауэр.

— И вы, конечно, сообщили об этом немецкому послу?

— Мы на службе Ватикана, где лучшая в мире разведка, а потому за одну такую сосиску и такую информацию?.. — он красноречиво вздохнул.

— Вот увидите, жадность погубит людей и дела их богоугодные.

Вальтер вынул из бумажника пачку свежих купюр, наметанным глазом определил сумму и передал ее представителю Священного престола.

— Это аванс. Если факт высадки подтвердится, получите остальное. А насчет лучшей разведки мира — надо быть скромнее.

— Как угодно, — не стал возражать гость, убирая деньги в карманы. — Только учтите, что когда это произойдет, вам захочется заплатить мне куда больше.

Теперь Вальтер действительно не сомневался в том, что генерал Эйзенхауэр высадится в Африке, как и в том, что в момент начала африканской кампании он вряд ли испытает острое желание резко увеличить гонорар ватиканскому осведомителю.

* * *

Банкира Вальтер застал не в кресле и не на диване, как было обещано, а сидящим за столом. На столе — шахматная доска с расставленными на ней черными и белыми фигурами. Банкир был полностью погружен в решение нередко возникающей перед деловыми людьми задачей — как обыграть самого себя.

— Доброй ночи, Курт, — бравурным голосом заявил о своем появлении Шелленберг. Банкир поднял голову.

— Чашку цейлонского чаю?

Вальтер оторопел. Он прибыл из совершено иного, почти потустороннего мира, в котором такой обывательщине, как чашка чаю, не было места. Он машинально кивнул, не дождавшись предложения, и опустился в кресло.

«Неужто в такой момент можно думать о чае? С другой стороны, в этом и есть сила дворянской крови — самообладание, внимание к гостю при любых обстоятельствах».

Бесшумно вошел человек в черном костюме, идеально белой сорочке и белой бабочке, поставил на стол поднос, накрытый безупречно белой крахмальной салфеткой, которую тут же сорвал, обнажив рюмку коньяку, изящный чайный прибор и поднос с легкой, необременительной на сон грядущий закуской. Вальтер сделал из рюмки пару глотков, которые тут же разбежались по телу приятным теплом. Шредер, не теряя терпения, наблюдал за этим, но не выдержал.

— А теперь — к делу. Я тут со многими переговорил и с нетерпением ждал твоего возвращения. Надо срочно решать, как будем строить мост, вдоль или поперек?

Вальтер вдруг почувствовал себя хозяином положения и проникся великодушием.

— Наискосок, дорогой Курт. Наискосок.

— Забавно. А если конкретно?

— А конкретно, высадка состоится через три недели. Командовать объединенными силами противника поручено американскому генералу Эйзенхауэру.

Курт откинулся на спинку кресла.

«Что у него сейчас в голове — цифры или идеи?» — попробовал угадать Вальтер.