Каждый день

– Это я тебя хочу спросить Янис! Какого черта?? Что ты за дурь?! Ты что ее из пороха сделал? Или из петард!? – сердито кричит пострадавший.

– Я!Я…я…я…я…

– Очень красноречивое объяснение, идиот… Теперь из–за тебя рука болеть будет.

– Клянусь, я понятия не имею! Тут нет ничего…взрывоопасного…

– Зато курить может, перестанешь! Может у тебя мозги появятся, наконец! – иронично смеясь, говорю я. – Хотя, тебе вряд ли мозги помогут.

Оставив своих дымящихся спутников, я вернулся обратно в свой пятизвёздочный номер в отеле Плаза–Винсенс, где я бесплатно прописался уже 38 лет. Тем более, мой друг должен, наконец, уже прийти, а может он и вовсе уже там. Хотя через пять минут, оказавшись в коморке, я понял, что Глен тут отсутствуют еще.

Еще через три минуты, по моим ушам ударил неприятный звук упавшего человека, который кричит, словно напоролся на вьетнамскую мину – Глен пришел.

– Ты хоть раз в комнату зайти нормально можешь, без приключений, а?! – с диким сарказмом, склонившись над упавшим Еном, говорю я.

Парень посмотрел на меня и в выражении его лица, будто бы застыла фраза – какого черта ты тут зазвездился! Но он, с неестественной апатичной улыбкой тихо поднялся, встал с колен, отряхнулся и постучал в дверной проем.

– И кстати, это было в первый раз! В прошлый раз ты просто не хотел мне открывать дверь! – ехидно сказал Глен.

– Да я бы и не открыл… – прошептал про себя я.

– Что–что?

– Кхм…кхм…чего зашел?

– Ты забыл? Мне нужен новый набросок!

– Опять?!

– Не опять, а снова!

Глен сделал уже порядка пяти набросков только за один вчерашний день, на все вопросы, когда он уже будет писать картину, он мне ответил, что нужно иметь терпение. Лично я на такие фразы всегда спокойно и твердо говорю – ты достал уже меня со своим проклятым терпением!!!

– Сцена 0, дубль номер шесть! Мотор! Начали!

– Очень смешно…сядь прямо…! – Глен на мою шуточку ответил как–то очень холодно, я в первый раз вижу его таким серьезным и нацеленным.

Вероятно у каждого, даже самого активного "клоуна" существует то дело, за которым он строг при выполнении. Даже странно, что люди, порой самые комичные или самые слабые духом, благополучно выбрасывают свои эмоции и забывают про свою маску.

– Ты позу, в которой сидишь, сменил! – неожиданно кричит на меня Ен.

– Вовсе нет… – отмахиваюсь я.

– Вовсе да! Ты руки по–другому скрестил, это не то!

– И что с того? Ну в другую сторону руки и? Это как то испортит мой образ…?

– Господи…а обычно призраки мудрые…

– Я тебе не мистер Браун! Мотивационных лекций, мудрых слов и цитат великих деятелей от меня не жди! Я этой ерундой сыт по горло, читая это на протяжении 30 лет…

Парень посмотрел на меня и явно о чем–то задумался. Он снял свои очки и стал крутить ими в руках, параллельно смотря на меня, в поисках какой–то мысли или ответа.

– А кто–такой…мистер…Браун? – хотя я ожидал что он спросит другое, этот вопрос был вполне логичным.

– Я же тебе рассказывал про смерть.? Про наказание мое? Про книги? – спрашиваю в недоумении я.

– Ну…?

– Ну…? Это наш учитель музыки…черт возьми!

– А–а–а! Точно, ты как–то упоминал…

Очень быстро Глен переключился с разговора, на свой альбом, рисуя все больше и больше линий своим стертым, слегка погрызенным карандашом. И право признаться, он крайне весело выглядел, когда рисовал. Нет, ни когда думал о будущем рисунке, о фоне или позе, а именно когда водил карандашом по бумаге. Согнувшись поближе к листу, он периодически закрывал первый глаз, а параллельно с этим высовывал язык и был похож на Джозефа, когда тот пианино на слух проверял, хотя последний имел абсолютно не музыкальный слух.

– Все! Закончил! Можно, наконец, думать о самой картине! – с радостью сказал Глен.

– Заждались… – иронично комментирую ситуацию я. – 15 минут угробить на один карандашный рисунок, хотя у тебя их и так пять.

– А ты попробуй с одного раза сочини свою мелодию! Давай, бери гитару и в путь!

– Ха! Ха! Ха! Очень смешно…

Кстати о гитаре, уже дней пять, как я не держал ее в своих руках, взяв ее, чтобы поиграть, а не просто вспомнить о своем существовании. Да, время ее не хочет щадить, на датчиках уже легкая ржавчина проступает, а струны так вообще менять надо. Вокруг моей старой царапины уже следы появились, и все же, ее звук еще может порадовать. Даже без усиления, гитара воспроизводит тот знаменитый джазовый звук, настолько мягкий, что на ней можно играть Дебюсси, что я сейчас пытаюсь сделать.

Одновременно с этим, в своих тетрадях и альбоме трудился над чем–то Глен. Разложив вокруг себя кучу бумаги, карандашей и ластиков, используя контрабас в качестве мишени для комков, он, заткнув карандаш за ухо, пытался думать. Швырнув очередной бумажный снаряд в контрабас, тот отскочил в мою сторону и парень впервые за долгое время раздумий обратил на меня внимание.

– Слушай… Ты ведь, на гитаре играешь? – слегка прищурясь спросил меня Глен.