Каждый второй уик-энд

Наблюдая за Шелли, я не могла вспомнить, начинались ли скандалы между моими родителями так же робко, как в той сцене, свидетелем которой я оказалась. Не то чтобы Шелли и мой отец ругались. Она не повышала голоса и как будто уступала ему во всем. Это выглядело жалко, или, по крайней мере, так я это себе представляла, чтобы не чувствовать каждое подрагивание ее подбородка.

Руки Шелли дрожали, когда она опустила телефон. Она долго стояла, уставившись на кофейник, а потом все еще трясущейся рукой налила себе чашку.

– Уверена, что тебе было весело, – сказала она, не оборачиваясь. – Поэтическая справедливость, верно? Он, наверное, пропускал годовщины с твоей мамой, потому что был со мной, и вот я мерзну в этой нелепой… – она дернула себя за подол, едва прикрывающий задницу, – …вещице, которую он даже не увидел. – Потом она рассмеялась, и все волоски на моих руках встали дыбом. – Все говорили, что я идиотка. Буквально, никто из моих друзей не сказал, что это здорово, как бы я ни клялась в том, что мы влюблены друг в друга.

Лицо Черри встало у меня перед глазами впервые с моего дня рождения, а вместе с ним вспомнились все наши ссоры из-за ее отношений с Меником. Черри и Шелли, конечно, нельзя сравнивать, но в их ситуациях прослеживалось больше сходства, чем можно было предположить. Как бы я ни обижалась и ни злилась на подругу, меня не покидало ощущение пустоты, стоило представить себе будущее Черри, пусть даже немного напоминающее настоящее Шелли.

Я отогнала эту мысль, когда Шелли повернулась, забыв про кофе, открывая мне свое заплаканное лицо.

– Моя мать отказалась знакомиться с ним. Ты это знала? Она не позволила мне привести его к ней домой. Сказала, что мой отец перевернулся бы в могиле, если бы увидел, что я вытворяю.

– Почему бы тебе не уйти от него?

Она хотела было улыбнуться, но улыбка обернулась гримасой горечи.

– Я отказалась от всего ради него. Я потеряла работу, семью, друзей. Я разрушила твою жизнь, и, хотя по-прежнему думаю, что твоя мать – та еще сука, это я тоже виновата в том, что она стала такой.

– Нет, – ответила я. – Ты здесь ни при чем. – Не знаю, почему я так сказала – вернее, мне не хотелось углубляться в это почему. – Может быть, ты дала ей еще один повод не скрывать этого, но моя мать была… такой, сколько я ее помню.

Идеальный маленький ротик Шелли открылся в изумлении.

– Ты… ты не…

– Не из-за тебя моя мать превратилась в жалкую истеричку. Причина не в моем отце. – Я подумала о том, что говорил мне Адам, и опустила взгляд, когда почувствовала, как защипало глаза. – И не во мне.

И вдруг все разом выплеснулось из меня, все переживания от подслушанных в детстве ссор до того, как мама уволила миссис Чо, потому что я, совершив ошибку, сказала, что наша экономка любит меня, раз испекла мне торт ко дню рождения. Я говорила и говорила, пока не подняла глаза и не увидела, что Шелли плачет так горько, что даже не в силах поднять руки, чтобы закрыть лицо.

После этого мне пришлось уйти из квартиры. Я вырвалась в коридор, захлопывая за собой дверь, отгораживаясь от Шелли, и… остановилась.

В обычной ситуации я бы пошла к Адаму – или, что еще более естественно, мне не пришлось бы идти к нему, потому что мы уже были бы вместе. Но он сидел в своей квартире с отцом и братом, и я действительно радовалась за него. Они могли выйти в любой момент – может быть, на завтрак или чтобы вместе поиграть в хоккей, да мало ли зачем. Меньше всего мне хотелось – помимо того, чтобы вернуться в квартиру отца и встретиться с Шелли, – торчать под дверью Адама и выглядеть самым жалким созданием из всех когда-либо живших на планете, когда они выйдут.

Так что вместо этого я постучалась к Гаю.

Он открыл дверь, широко зевая, но расплылся в медленной улыбке, когда его взгляд прошелся по мне.

– Ба, моя маленькая ранняя пташка! Где же твой Адам?

– Проводит время с отцом и братом. – Я потянула себя за косу и постаралась не оглядываться на дверь позади меня, которая могла открыться в любой момент. – Я подумала, что мы могли бы посмотреть кино.

Гай прислонился к дверному косяку.

– Ты точно не хочешь подождать в коридоре, на случай, если он передумает и захочет побыть с тобой?

Мне захотелось съежиться оттого, что он угадал это мое желание.

– Потому что, знаешь ли, играть вторую скрипку рядом с шестнадцатилетним ребенком – это не совсем мое амплуа.

– Все не так, – сказала я, дергая себя за косу так сильно, что заныла голова. – Я сама посоветовала ему проводить с ними больше времени.

Он медленно сложил руки на груди:

– Чтобы ты могла проводить время со мной?

В любую секунду, в любую, мог появиться Адам. Я не могла позволить Гаю развлекаться, подтрунивая надо мной.

– Знаешь что, забудь. – Я повернулась, чтобы уйти, но Гай бросился вперед и схватил меня за руку так цепко, что я вскрикнула.

– Эй, мне нужно только «да» или «нет» – и тогда можешь войти.

– Отпусти мою руку, Гай. – Я вложила в свой голос столько силы, что он заморгал и отпустил меня. И вдруг расплылся в улыбке.