Каждый второй уик-энд

– Джолин. – Мы стояли неподвижно, так что можно было и не держать ее за руки, но я все равно не отпускал ее. Я старался говорить мягко, пока ее взгляд не вернулся ко мне. – Это и есть ответ на вопрос, почему ты хочешь стать кинорежиссером. Напиши об этом.

– Я пыталась, – сказала она, осторожно высвобождая сначала одну руку, потом другую. – Вот почему я хочу быть режиссером, а не сценаристом. К тому же очевидно, что писатели играют далеко не главную роль в создании фильма. Я имею в виду, вспомни хотя бы тот, что мы смотрели в прошлые выходные. Сценарий был ужасен, но из него сделали блокбастер на миллион.

Я проигнорировал ее язвительный комментарий.

– Я тебе помогу.

Она приподняла руки, словно хотела обхватить себя, но тут же резко опустила их.

– Мне не нужна помощь.

На этот раз я позволил своему недовольству образовать морщину хмурости между глаз и чуть отъехал назад. Ее руки тут же потянулись ко мне в поисках опоры.

– Если ты позволяешь другим людям помогать тебе, это еще не значит, что ты слаба или беспомощна. Иногда это просто означает, что тебе хватает ума понять, что не все обязательно делать в одиночку.

Я снова предложил ей руку, только одну, потому что, по правде говоря, ей больше и не требовалось.

Она посмотрела на мою протянутую руку, потом на мое лицо, а в следующий миг вскинула голову и проехала мимо меня.

Мы пробыли на катке еще час, и она продолжала падать, отвергая все мои попытки помочь ей подняться.

Почему она такая упрямая? Что плохого в том, чтобы принять мою помощь? Я и раньше слышал ее рассуждения о кино. Мы вместе посмотрели кучу фильмов, и, хотя во время просмотра не разрешалось разговаривать, – Джолин буквально испепелила меня гневом, когда я впервые допустил эту ошибку на «Кроличьей норе», – потом она разбирала их по косточкам и делилась своими соображениями. Она указывала на какие-то детали истории, которые я упустил, или обращала мое внимание на то, как некоторые сцены подчеркивают эмоции или психологию персонажа. Она замечала мельчайшие детали, за которые я никогда бы не зацепился, и, более того, у нее возникали идеи о том, как бы она сняла те или иные сцены.

Я уже знал, что ее эссе о кино будет таким же страстным и проницательным, как и она сама, и если ей понадобится небольшая помощь, чтобы отшлифовать какие-то фразы, разве это умалит ее вклад в то, что получится?

Я десятки раз тянулся к телефону, чтобы объяснить ей это, но я знал Джолин. Если ее подталкивать, она еще больше заупрямится, что бы я ни сказал.

Вздохнув, я плюхнулся обратно на кровать и уставился на залитый лунным светом потолок.

Спустя час – а может, и три – зажужжал мой телефон.

Джолин:

Привет.

Адам:

Привет.

Джолин:

У меня болит задница.

Адам:

Это пройдет.

Джолин:

Хуже быть не может.

Адам:

И я об этом.

Джолин:

Болит сильнее, чем должно.

Адам:

Все падают. Я тебя поддержал.

Я ждал, что она ответит, но шли минуты, и ничего не происходило. Мои большие пальцы зависли над экраном, хотя я не знал, что писать.

Джолин:

Проверь свою почту.

Улыбка расцвела на моем лице, когда я открыл почтовый ящик, где верхней строчкой висело письмо от Джолин с темой «Эссе».

Джолин:

Оказывается, нужно приземлиться на задницу ровно 429 раз, прежде чем до тебя дойдет, что будет не так больно, если позволить кому-то помочь тебе.

Джолин:

Сразу предупреждаю: эссе слабоватое. Если в какой-то момент глаза нальются кровью, можешь не продолжать читать.

Адам:

Не нальются.

Джолин:

Все возможно.

Адам:

Спасибо, что разрешила прочесть.

Джолин:

Только не читай прямо сейчас!

Джолин:

Адам?

Адам:

Я прочту завтра.

Джолин:

У меня ноет задница, и меня тошнит.

Адам:

Спокойной ночи, Джо.

Джолин:

Спасибо, Адам.

Я тут же прочитал эссе Джолин.

Кровоизлияния в глаза не произошло.

Между выходными