Каждый второй уик-энд

– С чего бы мне лить слезы?

– С того, что ты будешь думать о своем отце, и потому, что мои прыжки будут настолько потрясающими.

Я не ответил. Вместо этого я ухватился за возможность сообщить девушке в прокате размеры наших ботинок. Отец поставил нас на коньки чуть ли не раньше, чем мы научились ходить. Мы ездили на каток всей семьей почти каждую неделю; родители все еще держались за руки, как подростки. И… я мысленно отругал себя, потому что уже чувствовал, что теряю контроль над собой.

Мы двинулись к скамейке, но Джолин опередила меня.

– Послушай, это была явно плохая шутка. – Она взяла меня за руки, как будто собиралась открыть свою душу. Тихим и нежным голосом она сказала: – Если ты почувствуешь, что хочется плакать, просто дай мне знак, и я врежусь в тебя, сбивая нас обоих с ног, – тогда все подумают, что ты плачешь, потому что я заехала тебе коленкой по яйцам.

Я рассмеялся, и уже не в первый раз за этот день. Может, и не в пятый, но все-таки, а ведь мы встретились всего полчаса назад. Мое сердце вошло в привычный ритм для времени, проводимого с Джолин, – иначе говоря, билось учащенно, когда я слишком долго смотрел на нее.

– А если серьезно, ты в порядке? – спросила она. – Потому что мы можем заняться чем-то еще, не связанным с обувью напрокат.

– Я в порядке. – И рядом с ней так оно и было. – К тому же я хочу показать тебе, что такое катание на коньках. Это все равно что летать.

Смешно сморщив нос, Джолин взяла коньки и принялась переобуваться.

– Смотри, надо потуже затягивать шнурки. – Сидя напротив нее, я схватил ее обутую ногу и положил на скамейку между своих ног.

– Кажется, ты просто перекрываешь мне кровообращение.

– Так надо. Давай другую. – Она послушно вытянула ногу, и я зашнуровал ботинок. – А теперь иди сюда. – Я опустил ее ногу и потянул за руки, помогая подняться. Я еще не переобулся, так что, когда она встала на коньки, получив преимущество в росте, наши глаза оказались почти на одном уровне. – Ну как, ногам удобно? Лодыжки не вихляют? – Мой голос дрожал от близости к ней, но мне было все равно.

– У меня такое чувство, что я на первой стадии китайского бинтования ног[27].

– Хорошо. Мне нравится, что ты такая высокая.

– Да? Это почему же?

Я почувствовал, что краснею, но оставил это без внимания.

– Ну, не знаю. Никому не приходится задирать или опускать голову. Наши глаза на одном уровне.

– И рты тоже. Удобно.

Когда она произнесла это – а на самом деле еще раньше, в тот миг, когда я увидел высоту ее коньков, прежде чем она их надела, – я представил себе, что стою рядом с ней, почти касаясь ее губ. Я и подумать не мог, что меня это так возбудит, но с Джолин ничего нельзя было предугадать. И мне это очень нравилось. Как нравилось и то, что рядом с ней невозможно думать ни о чем и ни о ком другом.

– И не забывай, что у тебя есть девушка.

Ее слова ударили меня под дых. Эрика. Верно. Черт. В последнее время это случалось все чаще и чаще: я забывал об Эрике, когда был с Джолин. И мне совсем не хотелось прослыть ловеласом.

– Готов показать мне все движения на льду?

– Вперед.

Часом позже я почти убедился в том, что Джолин катается на коньках хуже, чем я играю в покер. А я в покере – полный ноль.

– Фильмы меня обманули. Все эти монтажи с фигурным катанием, где новичок оказывается гением после единственной тренировки? Ни фига. Ни в чем. – Джолин стиснула зубы, когда я в миллионный раз помог ей подняться на ноги. – Ой.

После первого полумиллиона падений я уже не испытывал особого сочувствия к ней.

– Оставь эти попытки делать вращения. Просто скользи по прямой.

– Но вращения – это так красиво.

– Только не в твоем исполнении.

Она расхохоталась и взяла мою протянутую руку в перчатке. Она шаталась, даже с моей поддержкой, поэтому я взял ее за другую руку и покатил спиной вперед, лицом к ней.

– Есть такая штука, называется терпение.

– Есть еще одна штука, называется снисходительностью.

Мои губы дернулись в усмешке.

– Я просто хочу сказать, что невозможно добиться безупречности с первого раза. Катание на коньках требует практики.

Она сжала мои руки, и у меня участилось сердцебиение.

– Я просто ненавижу эту начальную стадию, когда мне хочется выглядеть намного лучше, чем я есть. Я хочу сразу перейти к самой веселой части, где могу сама решать, что делать, и мое тело послушно отвечает: «О да, не проблема».

– А в какой жизни вообще бывает такое?

– В кино.

Я закатил глаза, но улыбка на моем лице смягчила эффект.

– Я имел в виду реальную жизнь.

– Кино может быть более реальным, чем жизнь. Фильмы показывают жизнь, какой ее хочет видеть режиссер, или жизнь, которую он должен предъявить миру, или жизнь, которая его пугает. Это настоящая жизнь, даже если она не совсем реальная.

Мы плавно остановились, и моя улыбка замерла вместе с нами.

– Именно так тебе и нужно начать свое эссе.

Вместо ответа она проследила взглядом за маленькой девочкой, с виду только что из подгузников: малышка пронеслась мимо нас с завидным мастерством и уверенностью.