Казнен неопознанным… Повесть о Степане Халтурине

Он ни за что не хотел быть свидетелем споров между братьями, которые всегда жили в дружбе и любви. «Я уеду — тогда пусть и делятся…»

Придя в Орлов, Степан заглянул в поселянское училище, но там, кроме сторожа, никого не оказалось. Степан побрел к реке и сел под липами, на той самой скамейке, где в прошлом году встретил так приглянувшуюся ему девушку.

«Анна Васильевна! Кажется, так? Конечно… Разве я могу забыть?.. Где-то она сейчас? Может быть, в каком-нибудь соседнем селе? Эх, если бы теперь, вот сейчас, она снова пришла сюда… На душе так тяжело… Ну где — разве так бывает?..»

Степан посмотрел на реку, на далекие цветущие луга, на тихие, словно задумавшиеся леса, встряхнувшись, встал. День уже угасал. От деревьев падали косые длинные тени.

«Пойду домой, а завтра, если произойдет раздел, — . уеду в Вятку».

Он вышел к собору, перешел площадь и по обочине дороги направился в сторону своей деревни. Вдруг в переулке загрохотали колеса, послышался крик ямщика и на главную улицу выбежала сивая лошадь, запряженная в телегу, похожую на бричку, на которой сидели два жандарма в высоких касках. Степан поморщился и взглянул еще раз. Взглянул и остановился: между жандармами сидела та самая «учительница», которую он видел год назад.

Она была в темной накидке и маленькой шляпке. Взгляды их встретились. Она слегка приоткрыла рот, словно хотела что-то крикнуть. Он растерянно снял картуз и замахал рукой.

Телега прогрохотала мимо и скрылась в рыжевато-сером облаке пыли…

Вятка, с ее матовыми куполами, на этот раз вставала из тумана, как мираж. В промокшей одежонке Степан ежился от холода, жался спиной к вознице, наконец, расплатился с ним и, спрыгнув с телеги, пешком пошел по грязи.

Дул холодный, влажный ветер, и все вокруг было неприветливо, серо, тоскливо. Перебравшись на другой берег на пароме, Степан заторопился домой и застал Котлецова в постели.

Так как было еще рано, Степан не стал его будить, а, переодевшись в сухое, лег в постель и, согревшись, уснул крепким сном.

Когда он проснулся, Котлецова уже не было, на столе лежала записка:

«Степа! Всем сердцем сочувствую твоему горю. Мужайся, дружище, мы должны быть сильными духом! Пока ты ездил, мы опять понесли потери… Приезжай, поговорим. Я — в училище. Крепко жму твою руку.

Николай».

Пока Степан оделся, умылся, попил чаю, погода переменилась. Ветер разогнал тучи, и выглянувшее солнце залило город радостным, бодрящим светом,

Степан вышел на улицу и как-то сразу почувствовал себя лучше. Тоска отступила.

«Надо что-то делать. Или учиться, или уезжать в другой город. Пожалуй, здесь доучиться не дадут… Да и надо ли доучиваться, когда я уже имею специальность? Эх, нет Евпиногора Ильича, он бы дал хороший совет. Пойти к Красовскому? Нет, нельзя, за ним, наверное, следят. А Котельников? Он так душевно ко мне отнесся на экзаменах! Евпиногор в случае беды велел обращаться к нему. Чего же я? Дождусь, пока он будет один, и подойду. Может, в Нижнем или в Москве у него окажутся друзья? А может, и другое что посоветует…» И Степан зашагал в училище.

— Погоди, погоди, что ты так бежишь? — услышал Степан и почувствовал, что кто-то ухватил его за рукав.

Он оглянулся и увидел веснушчатое лицо Николая Амосова.

— Степа, а я тебя ищу целую неделю. Здорово! Думал, тебя зацапали, а ты, оказывается, цел и невредим.

— Был в деревне… Отец у меня помер.

— Отец? Жалко. А я мать недавно схоронил и сейчас совсем один остался.

Степан сочувственно оглядел худое, в рыжих пятнышках, с добрыми доверчивыми глазами лицо приятеля и радушно спросил:

— Чего же ты меня искал?

— А как же? Ведь в Америку собирались вместе? Затевали коммуну создавать.

— Ты не передумал еще?

— Нет, я и прошение губернатору подал. Только не в Америку, а в Германию.

— Почему в Германию?

— Дешевле. И компаньон нашелся подходящий — знает немецкий язык.

— Кто же это?

— Ссыльный, Селантин. Ты, наверное, видал его? Он бывал на собраниях.

— Разве ссыльного пустят?

— Он уже отбыл свой срок… паспорт же купит в Москве.

— А у тебя-то откуда деньги? — спросил Степан.

— Приданое… Я женился на днях.

— Бот так отколол! На ком это?

— На Наташе, дочке священника… то есть умершего… Она сирота. Отец еще в прошлом году хотел ее выдать замуж за дьякона, а она воспротивилась. Ходила к нам в кружок, девушка умная. Заявила отцу, что лучше в монастырь уйдет, а за дьякона не выйдет. Тот положил деньги в банк на ее имя, но написал условие, чтоб их выдали ей лишь тогда, когда она выйдет замуж. Положил денежки в банк и вскорости умер.

— Ну и что же?

— Наташа давно собиралась ехать со мной. Мы любим друг друга. То есть я люблю, а она — не знаю… Видишь, какой я рыжий! Признаться, стесняюсь… Вот я ей и предложил устроить фиктивный брак.

Обвенчаться, но не жить друг с другом, а денежки получить и — за границу!

— И она согласилась?

— Да, конечно! Уже прошение губернатору подали… Уедем, а там видно будет. Может, она меня и полюбит…

— Что же вы будете делать?

—. Создадим коммуну, будем работать.

— Втроем?