Казус белли или цейтнот резидента

Алексей поставил на стол саквояж, умылся с дороги и, раздевшись, рухнул в кровать, оказавшейся к тому же достаточно мягкой.

Потянувшись, он с раздражением вспомнил, что забыл позвонить жене. Он звонил ей каждый вечер. Обречено вздохнув, что не сподобился звякнуть ей из машины, он потянулся к стоящему на тумбочке старому телефону и вышел на международную линию.

— Привет, старушка, ты еще помнишь меня? — произнес он, когда после продолжительных гудков на том конце провода сняли трубку. — Это я.

— Ты что не звонил так долго? Случилось что? — спросила она заспанным голосом. — Я вся уже испереживалась.

— Все путем, старушка, просто так вышло. Я жив-здоров, засиделись за составлением черновика договора. — Его небольшую ложь про дела за границей Инна восприняла без подозрений. — Чем занимаешься?

— А… салон, фитнес, солярий… Дел, в общем, по горло.

— Ничего, приятных забот у тебя скоро только прибавится.

Инна зевнула, не проявив любопытства.

— Что ты еще придумал?

— Увидишь.

Ее равнодушие Алексея задело. Ему вдруг захотелось поведать жене о приключившейся с ним истории. Нет, не с француженкой, иначе по приезде она бы ему все глаза выцарапала, а про незнакомца.

— Слушай, сейчас расскажу одну вещь, закачаешься!

И он поведал ей всю историю, не забыв и про веселого Франсуа.

— Это тот самый Белборода, который был на нашей свадьбе свидетелем? — уточнила, она, когда Самойлов умолк.

— Нет, свидетелем был другой, но Иван на свадьбе тоже присутствовал… Ну, помнишь, ты еще удивлялась его ранней седине?

— Не помню, — сдалась, наконец, Инна. — Алеша, я очень хочу спать. Может быть, завтра вспомню, хорошо?

— Хорошо, — буркнул он и, не унимаясь, спросил: — Как ты думаешь, что может означать это странное видение на заправке?

— Меньше надо пить за рулем, — раздраженно ответила она, но потом, смягчаясь, повторила: — Извини, я ужасно хочу спать. Завтра звони раньше. Целую.

Алексей, удивленный несвойственным жене безразличием, еще некоторое время слушал гудки, потом развернулся, чтобы положить трубку на место и расслышал в динамике тихий щелчок, но не придал этому значения. Из головы по-прежнему не выходила встреча с Иваном. Он потряс головой, но яснее в ней от этого не стало. На ум приходила всякая всячина. Посидев так некоторое время, он в сердцах чертыхнулся, не в силах что-либо понять. Мысли его начали путаться. Вскоре усталость взяла свое, и он забылся беспокойным, тревожным сном.

* * *

— На сегодня достаточно!

Рене Мюрье, руководитель оперативной группы Департамента по борьбе с незаконным оборотом наркотиков собрал со стола карандаши и бросил их в верхний ящик стола. Сложив топографическую карту района, отправил следом за ними и тяжело откинулся на спинку кресла. Четверо его подчиненных с облегчением устало переглянулись.

— Как думают другие, не знаю, но, по-моему, все это ерунда, — подал голос Пьер Шапюи, самый молодой участник группы — голубоглазый любимец женщин. — Никакой передачи наркотиков ни в Бьенне, ни где-то еще здесь не будет. Мы только зря теряем время.

Мюрье лишь молча пожал плечами и, сплетя пальцы в замок, положил руки на стол. Его невыразительная внешность конторского служащего многих вводила в заблуждение. Однако немногим было известно, что под этой маской скрывался незаурядный аналитический ум стратега, и что он являлся одним из лучших специалистов подразделения по разработке операций против наркодельцов.

— Мы здесь уже четвертые сутки, и изо дня в день только и занимаемся, что изучаем эту проклятую карту! — не унимался Пьер. — Она мне уже по ночам снится.

Над центральной площадью Луссона часы пробили полночь. В кабинете повисла тишина. Все вслушивались в недолгий перезвон колокольчиков.

Мюрье усмехнулся, хрустнул суставами пальцев и заложил руки за голову.

— Малыш, мы имеем приказ, и должны его выполнять, нравится это нам или нет. Усвой это хорошенько и больше никогда не заводи разговоров на подобную тему. Хотя бы в моем присутствии.

Шапюи озадаченно почесал нос, оглянулся на товарищей и, чувствуя полную солидарность, продолжил:

— Я не представляю себе, что какой-то кретин, пусть даже и русский, сунется в это захолустье для передачи наркотиков местным дельцам. Это абсурд! В округе жителей-то всего — раз-два и обчелся. Здесь негде спрятаться. Что не делай, постоянно будешь у всех на виду.

— Совершено верно, — вступил в разговор Жак Лапэ, высокий, начинающий лысеть мужчина средних лет и плотного телосложения. Особым умом он не блистал, но отличался одержимой исполнительностью. Благодаря этому он и оказался в группе Мюрье.

— Проще всего это дельце было бы провернуть в Париже или другом крупном городе. Передали друг другу на улице пакет и тут же разбежались в разные стороны, затерявшись в толпе. Проще, кажется, и быть не может. Я бы так и поступил.

— Или в какой-нибудь занюханной гостинице, где наркоманов больше, чем тараканов! — поддержал Шапюи.

С улыбкой на устах Мюрье не спеша обвел взором просторный кабинет начальника жандармерии. Остановился на библиотеке, расположенной справа от окна, и затем вновь взглянул на подчиненных.