Кейджера Гора

Длинная, тонкая, сверкающая цепь была прикреплена к браслету замкнутому на запястье правой руки, вначале спускалась вниз, чуть-чуть не доставая колен девушки, потом поднималась к изящному широкому кольцу, закрепленному на ее ошейнике, через которое проходило свободно, и уже отсюда снова спускалось до колен, и поднималось к браслету на левом запястье. Рабыня стояла спокойно, прижав ладони к бедрам.

Музыканты заиграли снова. Подобную цепь можно использовать для многих самых разнообразных целей. В данном случае она использовалась для танца с цепью. Сейчас она служила не для ограничения свободы рабыни, но как элемент танца, усиливающий эффект от движений и красоты танцующей девушки. Ну и, конечно, как символ ее неволи, эта цепь придавала фантастическую привлекательность, и значимость ее танцу.

Цепь словно кричала, что это не просто красавица, которая танцует, но та, кого любой может купить и продать, та, кто является мужской собственностью. Ну и конечно, браслеты и ошейник, действительно заперты на ней. В этом нет, и не может быть сомнений! Та девушка что танцует, — рабыня со всем, что означает это понятие.

Я смотрела на танцующую обнаженную рабыню, на мелькающую вокруг нее, звенящую цепь, и не могла дышать пораженная красотой девушки и танца.

— Она — весьма дорогая женщина, — заметил Гермидор.

Я даже не собиралась сомневаться относительно этого.

— Пора дальше, — объявил он, едва танец закончился.

Я увидела женщину, как и большинство встреченных здесь эта была раздета донага. Она стояла на цементном возвышении по надзором держащего плеть дрессировщика. Мы только что вошли в небольшую, округлую комнату с зеркалами вдоль стен. Девушка отрабатывала рабские позы.

— Мы готовим ее для продажи. Она будет выставлена на аукционе через пять дней, — сказал Гермидор.

Мы с девушкой встретились глазами. В тот момент весь ее вес держался на ладонях ее выпрямленных рук, и пятках широко расставленных ног. Тело, рабыни втянутое и напряженное не касалось поверхности постамента.

Я была потрясена. Ко мне вдруг пришло осознание того, что вот эта женщина через пять дней будет продана с аукциона, и превратится в домашнее животное какого-нибудь мужчины. Меж тем она уже принимала следующую позу рабыни.

— Пойдемте, — поторопил Гермидор.

Я дрожала и боялась сделать шаг, и не упасть. Но рука Друза Ренция сомкнувшаяся на моем плече, потащила меня прочь из комнаты.

— Я передумала! — рыдала девушка. — Я буду послушной! Я стану приятной!

У противоположной стены, я увидела клетку, набранную из тяжелых, около трех дюймов толщиной, прутьев, укрепленных перемычками. В полумраке темницы я с трудом разглядела там белокурую девушку. Стоя на коленях на соломе, она попыталась потянуться к нам, но ей не позволяла сделать это железная цепь, идущая от вмурованного в стену кольца к ее запястьям, скованным у нее за спиной.

— Я буду послушной! — причитала она. — Я буду ублажать! Я буду учиться ублажать!

Я в ужасе поскорее отвернулась от нее, и последовала за Гермидором и Друзом Ренцием.

— Она еще не умоляет позволить ублажать мужчин, — спокойно, как о чем-то обыденном сказал Гермидор моему телохранителю.

— Совершенно верно, — согласился тот.

Обернувшись, я бросила взгляд назад, на ряды расположенных вдоль коридора темных клеток в большинстве своем пустых. Нет, это точно не самая моя любимая часть дома Клиомена. Темный, холодный, коридор с грязным и липким каменным полом. Иногда мои босые ноги попадали в лужи холодной воды, просачивавшейся на этот уровень, или скользили на неровностях пола. То тут, то там я замечала проходы, узкие, изогнутые и темные, спускавшиеся на еще более низкие уровни. Хорошо, что мы не собирались спускаться туда. Мне хватило посещения этого уровня. Я была вполне достаточно уже напугана увиденным здесь. Иногда, на этом уровне, мы проходили по переходам между ямами, закрытыми сверху тяжелыми железными решетками. Однажды, сквозь прутья такой решетки внезапно проскользнула чья-то большая, сильная и грязная рука. Я закричала от боли, и ужаса, когда эта рука внезапно схватила меня за щиколотку. Друз Ренций спокойно наклонился, и, разомкнув заскорузлые пальцы, отпихнул руку назад в яму. После этого случая, я старалась больше не приближаться к краю переходов. Оказывается, на этом уровне, содержались рабы-мужчины этого дома. Знай этот раб, что я свободна, я не думаю, что он осмелился бы дотронуться до меня.

Скорее всего, он бы остался сидеть на дне своей ямы, стараясь казаться как можно незаметнее, и ни в коем случае не отважился бы даже высунуть наружу свою грязную руку. Раб может быть убит всего лишь за то, что тронул свободную женщину.

— Она здесь не для наказания, — сообщил Гермидор темным теням, просматривающимся под решетками.

Я вдруг пораженно поняла, что девушку рабыню, возможно в целях ее наказания, могли бы бросить в одну из этих вонючих ям, в эти, несомненно, нетерпеливые грязные руки. И кто может сказать, на какой срок закроется вслед за ней эта тяжелая решетка.