Кейджера Гора

Гермидор, без суеты, забрал свое имущество у Друза и аккуратно разместил все это на своем ремне, после чего, все так же спокойно, опоясал им себя. Я была поражена, что один из тех о ком я подумала, как о каком-то книжном черве и неженке, оказывается, обладал таким бескомпромиссным достоинством и недюжинной силой. Эта женщина узнала об этом, к ее собственному горю, слишком поздно. Зато теперь она навсегда запомнит, что в его присутствии ей не будет позволено, даже минимальное отступление от правил ее неволи.

— Мне жаль, что я вынужден был прервать нашу экскурсию, — приносил он извинений у Друза Ренция.

— Все в порядке, — спокойно ответил Друз.

Избитая, закованная в цепи девушка валялась на животе в луже воды на каменном полу, уборку которого ей еще предстоит продолжить. Наконец поняв, что ударов больше не последует, она, подняв голову, пораженно и испуганно, уставилась на Гермидора. Боль, недоверие и ужас вот что было в ее глазах. Она была рабыней, вызвавшей его недовольство. В результате оказалась на полу под его ремнем.

А мы, тем временем продолжали свой путь.

— Господин, — послышался ее отчаянный вопль, — Я хочу Вас! Я хочу отдаться Вам! Пожалуйста, пошлите меня в Ваши покои! Я хочу ублажать Вас!

Гермидор даже не удосужился оглянуться назад.

Оглянулась я. В глазах девушки я прочитала, что теперь она знала, что была всего лишь беспомощной рабыней, и то, что она любила его.

Мы продвигали дальше вглубь работоргового дома Клиомена.

Мне стало интересно, что станет с Ренатой, есть ли у нее шанс оказаться в его комнате. Решение было за Гермидором. А она была бесправной и ничего не стоящей рабыней.

— Дом открывается для публики в десятом Ане, — предупредил Гермидор, — возможно, уже пора отвести Вас в кабинет Публия. Он хотел бы поприветствовать Вас прежде, чем Вы покинете его дом.

Десятый ан — это гореанский полдень.

— Превосходно, — обрадовался Друз Ренций, и мы начали выбираться наверх их пугающих нижних уровней рабских загонов.

До этого я не представляла всей сложности и огромности работоргового дома, а ведь этот дом был далеко не самым необычайно большим. Мы видели ванны и сад продаж, который также использовался для дрессировки. Мы прошли через различные области содержания рабов, начиная то шелковых, зарешеченных альковов для великолепных рабынь для удовольствии, мимо различных клеток и камер, более пригодных для женщин среднего ценового ряда, и заканчивая темницами, которые представляли собой зарешеченные грязные ямы, места, одна мысль о которых приводила рабынь с состояние благоговейного ужаса. Встречались и другие зоны хранения, также менявшиеся то хорошего к плохому, но бывшие не более, чем местом у кольца, вмурованного в стене или в полу. Нам продемонстрировали кухни, продуктовые кладовые, залы приема пищи, некоторые с простыми корытами или углублениями в полу, склады, комнаты охраны, кабинеты и архивы. Была здесь также прачечная и даже госпиталь. Ну и конечно комнаты чисто женского назначения, предназначенные для таких вещей, как обучение уходу за волосами, применению косметики и духов, маникюру и педикюру, умению правильно одеваться и раздеваться. Были даже комнаты, где неумелые женщины, обычно бывшие члены высших каст, могли бы быть обучены таким непритязательным занятиям, которые будут теперь от них ожидаться, как подходящие для рабынь, как уборка, готовка и шитье. В отдельные области дома, однако, меня не пустили, по-видимому, потому что я все же была свободной женщиной. Мне не показали такие помещения, как загоны для самых низких рабов, камеру клеймения, комнату наказаний, и те комнаты, в которых девушкам преподавали поцелуй и ласки, и движения любви.

— Я буду хорошей! Я буду послушной! — услышала я, отчаянные крики девушки, из внутренностей низкого, стального параллелепипеда, лежавшего несколько в стороне от прохода, по-видимому, что не затруднять проход по коридору. Я замерла, пораженная увиденным. Мне голову не могло прийти, что женщину могла поместиться внутри такого маленького ящика. На самом деле, в полутьме слабо освещенного слабой лампой коридора, я и не заметила бы этот ящик, если бы не голос доносившийся оттуда. Стальной, закрытый сверху крышкой, ящик был приблизительно четыре фута в длину и три фута в ширину и высотой, возможно, не более полутора! В крышке, с каждой стороны, виднелись круги, диаметром около пяти дюймов, состоящие из отверстий размером не больше мелкой монетки. Контейнер оказался закрыт двумя плоскими стальными задвижками, перпендикулярными продольной оси ящика, которые были еще и заперты на висячий замок.

— Я буду покорной! — рыдала девушка, запертая внутри.

— Это — рабский ящик, — небрежно бросил мне Гермидор.

— Я прошу позволить мне служить Господам! — поняв, что не одна отчаянно закричала рабыня, запертая в ящике.

— Наверное, она очень миниатюрная женщина, — испуганно заметила я, повернувшись к Друзу Ренцию.

— Она — та, кто прежде была Леди Таис Фарнациум, — пояснил Гермидор. — Теперь ее домашнее имя — Диди. Насколько мне не изменяет память, она рабыня вполне нормального размера.