Кенийские сафари

По словам Чоконге, в их енканге — единственном крупном селении туркана в радиусе пятидесяти километров — живут двенадцать семей — около восьмидесяти человек. На каждую семью, то есть на шесть-семь человек, приходится двадцать пять-тридцать коров и с полсотни коз. Много? По европейским понятиям — очень. Но здесь, где животные постоянно недоедают, корова в сухой период дает не больше пол-литра молока в сутки, а коза — практически ничего. Коз и коров можно было бы забивать на мясо, но скот у нилотов — объект почитания, мерило богатства, и поэтому мясо появляется в трапезе туркана крайне редко. Таким образом, остается коровье молоко и кровь, которую пускают ударом стрелы в шейную вену животного. От этой операции, проводимой над каждой коровой примерно раз в неделю, животные слабеют, а то и просто погибают от заражения крови, поскольку рану им замазывают все тем же кизяком. Даже глины нет на этой суровой земле, называемой Турканаленд.

В западных районах края, где протекают обе крупные реки Турканаленда — Керио и Теркуэлл, женщины еще пытаются заниматься земледелием. На крохотных, в одну-две сотки полях-грядках, насыпанных в поймах рек, они сажают сорго и тыквенные. Круглый год они рыхлят каменистую землю палкой-копалкой и удобряют почву принесенным с реки илом. Но как правило, большая часть урожая гибнет. Собрать здесь пару килограммов проса или с десяток тыкв считается большой удачей.

Здесь же, на восточной периферии Турканаленда, люди лишены даже этого. Не будь скота, человек не мог бы существовать на территориях, расположенных к востоку от озера Рудольф. Ежедневно, как только восходит солнце, туркана гонят свои стада к озеру по чудовищно трудному пути, заваленному острыми черными глыбами и начисто лишенному растительности. На это уходит почти целый день. Обессилевшие от усталости, жажды и голода животные вечером пьют, а ночью отдыхают. На следующее утро тем же путем стадо пригоняют обратно в енкангу. Там их ждет скудная колючая трава, которую женщины успели собрать в ущельях. На следующее утро — вновь переход к озеру. Таким образом, воду и корм скот получает лишь через день.

Но подобное расписание действует только в «хороший», дождливый, сезон, когда траву можно найти недалеко от селений. Когда же растительность совсем выгорает, мужчины собирают свои стада и гонят их на юг, в горы Ньиру, где есть еще пастбища, не захваченные другими племенами. Каждой семье туркана принадлежат там свои луга, каждый пастух гонит стадо своим, только ему известным маршрутом. Тут, в горных лощинах, их и подстерегают самбуру. Во время таких сезонных перегонов туркана теряют большую часть стада.

Вслед за мужчинами идут на горные пастбища женщины, на которых возложена доставка воды с озера. Они вешают на верблюдов сшитые из шкур бурдюки и вышагивают по извилистым тропам сорок, шестьдесят, а то и восемьдесят километров. Отдают воду мужчинам, проводят с ними ночь и вновь отправляются на озеро. Вся жизнь женщин — туркана — бесконечные переходы по пустыне за водой и обратно.

— Туркана, или, как они сами себя называют, нитуркана означает «люди без одежды», — объяснил мне как-то Лентатук. — А у нас, на восточном берегу Эль-Кадиш, они все понакупили красные одеяла и ходят в них. Истые туркана там, на другой стороне озера. Там они подобно нам, эльмоло, ловят рыбу и не боятся самбуру. Ведут себя, как хотят. Плыви туда.

Отец Палетт, не брезгающий случайным заработком, сдал мне в аренду миссионерский катер, Питер взял на себя обязанности моториста, а Лусенге — восемнадцатилетний красавец туркана, протеже Лентатука — переводчика и добытчика свежих продуктов. В таком составе мы и пустились в плавание через все озеро, ширина которого здесь превышает пятьдесят километров. Обычно, чтобы пересечь Бассо-Нарок от Лоиенгалани до залива Фергесоне, где находится крупнейшее селение туркана — Локваканголе, уходит пять-шесть часов. Но я решил не спешить и провести ночь на Центральном острове, находившемся как раз у нас на полпути.

Этот небольшой остров представляет собой замерший вулкан, вознесенный в самом центре озера могучими силами природы. Одна из стен его кальдеры почти разрушилась в результате мощного взрыва или извержения, так что даже сидя в лодке и не утруждая себя довольно утомительным подъемом по сыпучим склонам, вы можете увидеть внутреннюю чашу вулкана, склоны которой покрыты девственными лесами.

 Но дивной красоты озерко, спрятавшееся у самого входа в заваленное извержениями жерло, с лодки увидеть нельзя. Чтобы полюбоваться им, надо миновать сочные зеленые луга вдоль берега, взобраться по разрушенному склону до края кальдеры. Забравшись наверх, я остановился, удивленный и восхищенный увиденным. Идеально круглое, как бы очерченное гигантским циркулем озерко заполнено яркой сине-зеленой водой.