Кесарево сечение

– Все, в общем, соответствует тому, что рассказывал твой брат.

– Горшочки, травка, лучик, лопнувшие камешки?

– Да, все было очень здорово. У Николая профессиональная память и впечатления он передал очень точно. Если честно, мне даже и прибавить нечего. Я полагал, что на месте смогу что-то углядеть, за что-то зацепиться… Вы не представляете, насколько их взгляд на жизнь отличается от нашего!

– Кого – их? – осведомился Валерий Алексеевич.

– Ну, всех этих.., кто там вокруг вертелся. Из разговоров я не смог извлечь ничего практически полезного… Зачем все это? – Ну, как же… Вон же небо, вон звезды! Там же кто-то есть, и надо с ними вести разговоры. – А камешки? – Камешки – вместилище индивидуальности. Человек умрет, а камешки будут хранить память о нем. – А потом что? – Потом – суп с котом! Когда оно придет, это потом, тогда свершится то, что на потом назначено. А сейчас делается то, что назначено на теперь. – Кем назначено? – Да тем же, кто назначил Солнцу и звездам светить вечно. Солнце – близко, звезды – далеко, но светят и те и другие, иначе наступит тьма. Бытие пронизывает весь мир сущий, все со всем связано и не может что-то рассматриваться иначе, чем в полном многообразии всех взаимодействий… Примерно так.

– И что из этого вытекает?

– Да ничего. Понимаешь, они мыслят не в категориях причинно-следственных связей. Причина и следствие для них эквивалентны, равно как прошлое и будущее. Это – как в релятивистской теории. Есть четырехмерное пространство-время, есть мировые линии частиц, которые взаимодействуют в мировых точках. Чистая комбинаторика! Я даже не понимаю, как к этому подступиться. Можно конечно, спереть у них несколько камешков, сделать рентгеноструктурный анализ, всякие иные анализы, но, думаю, толку будет мало. Точно так же, как в биологии. Можно изучить структуру ДНК, но, даже зная эту структуру полностью, почти ничего нельзя сказать о человеке, у которого взят генетический материал.

– Послушай, ты о чем?! – Валерий Алексеевич нервно пихнул от себя тарелку с недоеденным салатом. – О чем мы вообще?

– О том, что есть некоторое явление, и надо бы уяснить суть этого явления, его генезис. Тогда, возможно, удастся понять, как это явление связано с другими прочими из области наших интересов. Я поясню. Вот светит Солнце. Возможно, его кто-то сознательно поджег, чтобы нам стало хорошо, а может быть, оно светит само по себе, безотносительно к тому, есть мы, или нас нет…

– Но с камешками-то это ясно! Ведь ламы их таскают с места на место. Сознательно и по собственной воле. И был кто-то, кто придумал это действо. И у него был замысел, была какая-то цель.

– С этим я, пожалуй, согласен. Я хочу только сказать, что попытки выяснить указанную цель, допрашивая лам с пристрастием, ни к чему не приведут. Они не знают, зачем нужно бегать с камешками и горшочками. Они понятия не имеют, откуда берется лучик, и почему от травки он становится фиолетовым. И более того, их это не интересует. Они не задают себе вопросов, почему Солнце восходит по утрам, горы – высокие, а реки текут вниз. Им это не нужно.

– Хорошо, оставим лам в покое. Но лучик-то имеет место? Можно проследить, откуда он берется. Камешки кто-то из чего-то делает? Это можно выяснить.

– Разумеется. Этим, в принципе, занимается Зураб с приданным ему контингентом. Но пойми, это не наше дело, и мы не можем заниматься этим долго. Или ты предлагаешь установить слежку за каждым монахом? Добьемся одного: пустим волну, и этим заинтересуются другие люди, скажем, из Департамента Общественной Безопасности. Но как они себя поведут, предсказать невозможно. Можно через Шатилова выпихнуть вопрос наверх. Но что из этого получится, уж точно предсказать нельзя. Например, кто-то додумается пригнать бульдозер и снести все монастыри к чертовой матери! Или произойдет утечка информации, налетит пресса, раззвонит на весь свет, а потом наедут фанатики и растащат все камешки с душами на сувениры. Кому это нужно? Нам? Нет. Я ведь затем и собрал здесь вас, чтобы вы мне помогли понять, что, собственно мне нужно делать в сложившейся ситуации. До сих пор я просто собирал информацию, а теперь вижу, что некоторые явления укладываются в некоторый ряд, и надо что-то делать. Но что и как – вот вопрос!

– Тогда нужна рабочая гипотеза происходящего! – Сюняев окинул присутствующих многозначительным взором. – И я полагаю, что ПОКА расследование следует проводить в приватном порядке, притом, очень осторожно.

По мимолетной улыбке, промелькнувшей на лице Петра Яновича, я понял, что он своего добился. В крови Валерия Алексеевича появился адреналин, без которого мозг последнего не продуцировал ничего, кроме язвительных замечаний и философских сентенций.

– Можно вставить слово? – вмешался Куропаткин.

– Валяй, – благосклонно разрешил Гиря. – Молодым везде у нас дорога, правда, Валера?

– А как же! И тем более, когда дело касается непроторенных путей и непреодоленных трудностей.

– Так что, давай Вася, дуй до горы! – подытожил Петр Янович.