Кевин Гарнетт. Азбука самого безбашенного игрока в истории НБА

И хотя Голд никогда и близко не подбирался к NBA – он поступил в колледж из маленького городка, – он был примером для подражания. Кроме того, он был челом, чья история жизни перекликалась с моей собственной. Выяснилось, что отчим Голда был лучшим другом моего родного отца. Также он встречался с несколькими моими кузинами постарше возрастом.

Когда ему было семь, Голд зашел в наш дом и познакомился там с мамой, которая на тот момент как раз была беременна мной. Тогда мои родители еще были вместе. Он вспомнил, что моя сестра Соня была в доме и ее оттуда выгоняли, потому что взрослые накуривались и не хотели, чтобы детишки об этом прознали.

Голд также был первым игроком, чей трэш-ток врезался мне в память. Когда он сидел у боковой линии, наблюдая за моей игрой, он приговаривал: «Задай ему жару, здоровяк. Не жди. Порви его жопу». Даже не присутствуя в игре лично, он контролировал действо своим языком. Когда же он играл сам, он всегда метко бросал мяч, а порой вколачивал данки, поворачивался к защитникам и с насмешкой говорил: «Такого дерьма вы явно не ждали, ведь так?»

Голд болтал со скоростью сто миль в час. Я видел, что скорость его речи сильно завязана на ритме его игры. Скорость его речи была еще одной причиной, по которой ему было под силу овладеть любой ситуацией. Звуки его голоса разносился по всему парку. Именно от Голда я перенял свою пулеметную речь и впоследствии сам заправлял тем же самым парком при помощи неутомимого мотора во рту.

Какой-нибудь незнакомый мне чувак мог собираться вступить в игру, но прежде, чем это сделать, он мог что-нибудь крикнуть мне в лицо, чтобы попытаться вывести меня из себя. «Со мной ты такой херни не провернешь, здоровяк».

«Что ж, заходи, проверим, – отвечал я. – Ты следующий».

Он заходил. Бум! Игра началась! И вот я уже уничтожаю его: обводки, данки, тотальное унижение.

«Теперь ты уже не порешь херню, да?» – спрашиваю я.

Помимо Реджи Голдсмита, на площадке было двое здоровяков, братьев Фрэнк: Бэрон и Пол. Бэрон по прозвищу Медведь был ростом под два метра и весил почти 135 килограмм – потный лысый задира, который то и дело хватал тебя за шею, ставил заслоны и валил тебя на землю. Пол в придачу был еще и мастером нокаутов. Любил его за сходство с Чарльзом Баркли. Медведь был нашим Патриком Юингом, нашим Оладжьювоном. Он стал членом моей банды наряду с Багом и Уиллом Валентайном. Нас прозвали Парни с Бассвуд. Мы были почти как семья. Мы тесно общались, у нас были свои приколы, но вам стоит знать одну вещь о деревенских братишках: мы сперва деремся, а уж потом стреляем. Теперь все только и делают, что палят из стволов, ведь они теперь есть у всех. Даже в прошлом у детишек из Чикаго, ЛА и Нью-Йорка было на руках больше пушек, чем конфет. Но только не в Каролине. В Каролине основным оружием были палки, доски и биты. И, конечно же, кулаки. Полезь на одного из нас и будешь иметь дело со всеми.

Crews / Шайки

Основной принцип здесь стар как мир. Корнями он восходит к племенным традициям библейских времен. Волки орудуют в стае. Как и собаки. Как и мы. В зависимости от культуры шайки различаются. Студенты колледжей объединяются в братства и сестринства из чувства сопричастности. Во взрослом возрасте богатеи объединяются в кантри-клубы.

В гетто мы рано начинаем кучковаться в шайки. Порой эти шайки вполне невинны – просто дети, которым нравится проводить время в компании друг друга. Но в других обстоятельствах шайки мутируют в банды. Различные исторические периоды предполагают различные реакции на события. На мой взгляд, основным мотивом всех этих объединений в шайки является стремление к безопасности. Чем больше народу, тем безопаснее. Безопасность появляется, если ты окружаешь себя братишками, которые готовы тебя прикрыть. И в том, что, выходя из дома, ты знаешь, что выходишь не один.

Я родился во второй половине семидесятых и рос в восьмидесятые. Восьмидесятые были кровавыми годами. Я увидел первые шайки в Каролине. Они были просто никчемными по сравнению с Чикаго. Мне пришлось спешно втираться к чикагским шайкам. Восьмидесятые вообще были очень травматичным временем для Черной Америки. Я не говорю, что для всех, но миллионам братьев и сестер был уготован п***ц, не только тем, кто сторчался, но и тем, у кого сторчались друзья и близкие.