КГБ Андропова с усами Сталина: управление массовым сознанием

Дополнительно к этому каждая страна и каждый период истории имеют свои особенности, ведущие к наиболее эффективному воздействию. В начальные времена истории никакой письменный текст не мог достичь столь массового охвата. Появление книгопечатания сразу же привело к падению статуса католицизма и выходу на авансцену протестантизма. Потом пришло кино и телевидение, ставшие серьезным инструментарием пропаганды.

С. Адоньева акцентирует несовпадение говорения и деланья для советского человека: «Говорение и действование могут быть представлены как самостоятельные информационные массивы, обладающие „перекрестными ссылками”, но не организованными в цепь причин и следствий. Воспроизводимые на значимых отрезках времени коллективные практики говорения и „деланья” обладают самостоятельными внутренними основаниями, которые в них вмонтированы. Не все, что мы говорим, мы делаем, и сам факт того, что мы не делаем так, как говорим, ускользает от нас. И, наоборот, не все из того, что мы делаем, открыто для выговаривания, и не потому, что утаивается, а потому что неразличимо для слов. Приведу, например. Мы знаем, что „уговор дороже денег”, из практики детского говорения, наше нравственное чувство говорит о том же („да будет да — да, нет — нет, все остальное — от лукавого”): чувство справедливости связано с верностью слову. Но на уровне российской общественной практики (бизнеса, политики, государства) следование договору, удержание договорных обязательств, оказывается одной из почти не выполнимых задач. Существовал советский двойной стандарт поведения: быть пионером и комсомольцем, изображать лояльность, но не верить в это. Вмонтированное в практику лицемерие сделало договор очень трудной для российского человека поведенческой проблемой. Договор действует между равными и независимыми. Другая форма единения, более нам понятная, свойство, родство и дружество, иначе круговая порука (принято называть подобное действие солидарностью) — действуют только между „своими”. Для подобных отношений есть еще и „чужие”, за которыми право на договор не признается. Эти другие никогда не равны: они или выше („начальство”) или ниже („быдло”). Каждый советский школьник из фильмов про войну знал, что фашисты напали на нашу страну „вероломно” (голос Левитана — сообщение о войне). Но о том, что означает слово «вероломство» (а оно означает нарушение договора), мы не знали. Это слово выпало из активного русского словаря» 

[9].

Повторим еще раз ее наблюдение известного феномена: «Существовал советский двойной стандарт поведения: быть пионером и комсомольцем, изображать лояльность, но не верить в это». Именно эта идеологическая брешь, по сути, стала ахиллесовой пятой СССР: вы можете говорить и говорить, а мы будем делать по-своему».