КГБ в Англии

Однако пессимизм Быстролетова в отношении возможностей МАГА был преждевременным. МАГ оказался достаточно хитрым и осторожным человеком, чтобы раскрывать свои карты сразу. На встречу с КУПЕРОМ 16 апреля 1935 года он принес первый документальный материал — дешифрант телеграммы Стенли Болдуина сэру Джону Саймону. Телеграмма была расшифрована самим МАГОМ и, по его словам, была из тех, что ввиду особой важности в еженедельные сводки не попадают. Он принес эту телеграмму для того, чтобы показать банкиру, с какого рода документами он имеет дело и из чего черпает ту информацию, которую он надиктовывает КУПЕРУ. Вручая КУПЕРУ телеграмму, МАГ взял с него слово, что он только покажет документ банкиру, как документальное свидетельство, и тут же его уничтожит. Он предложил КУПЕРУ вложить телеграмму в конверт, на котором написать по-голландски: «Подлежит немедленному уничтожению». Этот конверт МАГ велел вложить в другой и на нем уже написать адрес жены КУПЕРА на тот случай, если с последним что-нибудь случится.

На встречу вечером 4 мая 1935 года МАГ принес стенографическую запись нескольких важных телеграмм, Поступивших днем. Расшифровывая и надиктовывая КУПЕРУ стенограмму, он сердился, когда тот делал ошибки, и даже начал писать текст телеграммы сам. Потом уступил уговорам КУПЕРА передать ему стенографическую запись, сказав при этом: «По этому бланку установят мою комнату, а по комнате и почерку и меня.

Я вверяю свою судьбу в ваши руки. Но помните, что я ирландец — я или друг на 100 %, или враг на 100 %. Смотрите не разочаруйте меня». Предложенные КУПЕРОМ 100 фунтов МАГ брать не стал: «Деньги я поручаю хранить вам — держите их на своем собственном счету». На изъявленное КУПЕРОМ удивление он еще раз говорил, что «он ирландец и во всем способен дойти до крайности». МАГ добавил, что его нельзя купить за деньги и он принял предложение банка по двум причинам: «1) он иностранец, ничем не связанный с государством, на которое работает; 2) всякая политическая информация собирается в конечном итоге для обслуживания капиталистов — вот он это и делает».

«Резюмируя все выше изложенное, отмечаем, — подытоживал Быстролетов свой доклад в Центр от 9 мая 1935 года, — 1) стадия вербовки закончена, МАГ согласен работать и доказал это; 2) дальнейшее развитие сотрудничества на данном этапе зависит не от него, а от нас; 3) нужен человек для ежедневного приема материалов».

Теодор Малли сопроводил письмо Быстролетова своими соображениями:

«Вы, конечно, должны спросить нас, откуда вдруг у МАГА явилась возможность давать нам материалы, когда совсем недавно он очень убедительно доказывал невозможность их получения. Если к этому добавить, что он настолько доверяет КУПЕРУ, что целиком вручил ему свою судьбу, то, нужно полагать, у вас появится достаточно оснований считать, что мы влезли прямо в пасть льва… По нашему мнению, его прежняя бездеятельность объясняется неуверенностью в солидности предприятия КУПЕРА, а может быть, и боязнь. Кроме того, как следует из доклада ГАНСА, ему действительно трудно выносить из офиса секретные материалы и он все еще поставляет их в ограниченном количестве, поэтому он планирует перевестись в бюро рассылки шифрпереписки».

В начале мая 1935 года МАГ приехал на континент в трехнедельный отпуск и привез большое количество документов на розовых (исходящих) и белых (входящих) бланках Форин Офиса. КУПЕРУ он сказал, что имел возможность выбрать материалы из целой груды документов и взял только те, которые представляли бесспорный интерес и не предназначались для размножения типографским способом. В откровенном разговоре с КУПЕРОМ он сказал, что «сначала больше всего боялся западни со стороны контрразведки. Но, наведя справки о КУПЕРЕ через знакомых и незаметно подвергнув его допросу об отношениях с ШЕЛЛИ и другими чиновниками, МАГ, по его словам, убедился, что «все в порядке, и только тогда решил взяться за работу». О серьезности его намерений свидетельствовал тот факт, что он просил скорее наладить ежедневное принятие от него материалов.