Хафиз и пленница султана

– Монголы от него камня на камне не оставили, – заметил Али.

– Ты, видно, давно там не был. Шараф ал-Мулк восстановил его. Хоть какая-то польза была от него. Очень любил хозяйством заниматься, правда, в свою пользу. Он как-то зимой нагнал людей, разжег костры, а когда земля оттаяла, заставил их рыть каналы. А когда они были готовы, сдал их в аренду за 80 тысяч динаров. Я удивляюсь тому человеку, который взял у него канал от Аракса в аренду.

– А я не удивляюсь, – заметил Али, – Попробовал бы он не взять.

Султан улыбнулся.

– Это так. Значит, Байлакан?

– Ваша щедрость, султан, не знает границ, – заговорил Али осторожно. – Не знаю, чем я этому обязан, но вы одарили меня сверх меры тем, что пожаловали титул малика. Но Байлакан не надо. Это слишком много для меня. Я человек скромный.

– Ты отказываешься от моего подарка? – спросил Джалал.

– Простите меня, султан, я знаю, что дареному коню в зубы не смотрят, как говорил мой друг Егорка. Но мне ничего не нужно, правда.

– Это тот светловолосый, который присвоил мою добычу?

– Да.

– Никогда ему этого не прощу. Ведь это был мой лучший выстрел. Тем не менее, я выделяю тебе в икта Байлакан, хочешь, владей им. Не хочешь, держи маншур при себе.

– Благодарю вас, султан.

Посмотрев на канцлера, который все это время терпеливо ожидал, закончил, – …отдает ему в икта Байлакан.

Насави достал из кожаной сумки, висевшей у него на боку, свиток бумаги, чернильницу и калам. Сел, скрестив ноги, и на специальной дощечке стал писать указ.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Али.

– А батюшку?

– Мухаммад.

– Лакаб имеется?

– Нет.

– Откуда родом?

– Из Байлакана. Но живу в Табризе.

– Будешь именоваться Али Мухаммад ал-Байлакани.

– Может, лучше Табризи? спросил Али. – Так красивей звучит.

– Лакаб дается по месту рождения, – строго сказал канцлер. Он протянул бумагу султану. Тот размашисто подписал ее и скрепил личной печатью.

– Благодарю тебя, Насави, – сказал Джалал. – Ты свободен.

Канцлер поклонился и вышел.

– Поздравляю, теперь ты малик – сказал Джалал. – И можешь с полным основанием посвататься к дочери Шамса. Что бы ни случилось, храни мой маншур. Придет время, предъявишь его моему сыну, который придет сюда мстить за отца. Ты знаешь, мой отец, спасаясь от татар и будучи в затруднительном положении, давал своим придворным, не оставившим его в трудную минуту, земельные наделы с отсрочкой исполнения. Потом после смерти отца, эти люди пришли ко мне и предъявили отцовские указы, получили от меня все, что он обещал им.

В шатер вошел Раджаб и доложил, что девицы доставлены и ждут разрешения войти. Но султан отказался от прежнего намерения.

– Долго искал, – сказал он, – мы уже передумали, верно? – спросил он у Али.

– Я с самого начала не хотел, – ответил Али.

– Он не хотел, а я передумал, – заявил султан. – Поздно уже, спать пора, – добавил он. – Устал я.

– Позвольте мне удалиться, – попросил Али.

– Иди, – разрешил султан. – Хорошо, что ты пришел ко мне, развлек меня. Раджаб отведи его к Насави, он один спит в своей палатке, пусть приютит его. А завтра, Али, придешь ко мне, мы еще поговорим. Постой, вот тебе еще перстень от меня, в знак моего расположения. Это серебро, но так даже лучше, из-за золота могут убить, времена смутные. А завтра приходи ко мне, мы еще потолкуем. Не торопись уезжать.

– Раджаб, – приказал он, – слышишь, без моего разрешения не отпускайте его.

– Слушаюсь, – ответил начальник охраны.

Али еще раз поблагодарил султана и сжимая в кулаке кольцо, в сопровождении Раджаба вышел из шатра. Несмотря на то, что стояла глубокая ночь, канцлер, не спал, составляя письма.

– В чем дело? – недовольно спросил он, когда в его палатке появился Раджаб, а за ним Али.

– Султан сказал, чтобы я отвел его к тебе, – заявил Раджаб.

– Зачем?

– Будет спать здесь.

– Как это спать, я здесь работаю между прочим, как ты видишь.

– Работай.

– Но он мне будет мешать.

– Чем это он будет тебе мешать, он будет спать.

– Вот именно, он будет храпеть. И сбивать меня с мысли.

– С чего ты взял, что он будет храпеть?

– Да по нему видно, что он будет храпеть.

– Вообще-то я не храплю, – робко заметил Али. Но его никто не услышал. Два царедворца продолжали препираться друг с другом.

– Я китаб ал мунши, – заявил Шихаб. – Этот шатер моя канцелярия, здесь не могут находиться посторонние…

– Иди, скажи это султану.

– …Особенно простолюдин. Веди его к себе.

– В моей палатке спит десять человек охраны, к тому же он не простолюдин, – нашелся Раджаб. – Он малик.

– А, ну да, – с досадой признал Шихаб, разыскав соответствующий указ, он сунул его Али. – Возьмите, ваша светлость. Я его уже зарегистрировал. Можете лечь в том углу и постарайтесь не храпеть.

Довольный Раджаб сказал:

– Ну вот, это другой совсем, – и вышел, торопясь, пока сварливый канцлер не передумал.

Али прошел в указанный угол, лег на груду какого-то тряпья и пожелал канцлеру спокойной ночи. Тот ничего не ответил. Некоторое время Али слышал, как скрипел калам по бумаге, затем забылся радостным и одновременно тревожным сном.