Хаммер

— Да как-то не задумывался. Была у него, у спасителя моего, ещё одна заморочка, прикол, что ли. Фокус не фокус, одним словом — представление: брал гвоздь сотку, забивал его немного в доску или дерево, отходил метров на десять, затем резко поворачивался и одновременно бросал молоток, ну как индейцы томагавк. И что ты думаешь? Гвоздь по самую шляпку.

Воробей усмехнулся:

— Не армия, цирк какой-то.

— Но не то сказать хотел, так вот, годы проходят, но те события в Афгане постоянно вспоминаются. Всплывает все в памяти, и ты анализируешь, прокручиваешь, задаешь себе вопросы, ответы ищешь — правильно ли сделал, поступил, а стоило ли? А ведь секунды, дело, как говорят, господина случая, не подвернись тогда вовремя сержант, провалялся бы дохлый в крови и пыли, пока собаки на куски не разорвали да не сожрали. Теперь осознаю: подарки судьба не всем и не часто преподносит, потому ценю и помню. Так что в этот день родился я, Витя, заново.

— А что сержант, Хаммер? Жив? Сейчас где?

— Думаю, жив. Хотя столько времени убежало.

— Может, найти отблагодарить всё же как-то?

— Может, и надо. В другом дело, Витя, в другом. Жизнь такая короткая, не успеешь оглянуться, а пора отчет давать, и ты знаешь, а ведь радостно не становится.

Воробей опять усмехнулся, но как-то криво, не по-настоящему, наполнил рюмки:

— Не о том думаешь, Сергеевич. Какой отчет, развезло тебя, что ли? Да впереди у нас еще дела такие. Тебя послушать, все бросать, и в монастырь. Что-то ты мне последнее время не нравишься.

Цап взял рюмку со стола:

— Да нет, все нормально. Давай, — он выпил, загрызнул зеленой маслиной, покривился, затем встал подошел к музыкальному центру, сделал громкость почти на полную, вернулся к столу и продолжил: — Вернемся к нашим баранам. И все же что будем делать?

Воробей неожиданно громко рассмеялся:

— Хорошо сказал. Так резать баранов будем. Резать.

— Ты настаиваешь на том, чтобы убрать Гриневу?

— Да, и как можно скорее, завтра, послезавтра, пока не вышла статейка, не закрутилась машина против нас. Если Андрей Андреевич будет против, дальнейшая борьба за предприятие не имеет смысла. Уже понятно, акции Беспалова при поддержке Гриневой не продаст ни за какие деньги, так что решайте, я свое мнение высказал вполне понятно. И еще, — Воробей выпил свою долю. — У нас еще есть Гордий.

Цап напрягся, неужели Гордий тоже, у Воробья явно начало сносить крышу, он готов был сметать всех на своем пути, всех, кто мало-мальски ему начинал мешать:

— С Гордием, я думаю, поступим таким образом, — Воробей обильно обмакнул огурец в соль и с хрустом его прожевал. — Пусть твои головорезы им займутся. Убивать пока не надо, обработают как следует, чтобы от одной мысли о кресле генерального директора ему становилось тошно. Смертельной опасности для нас он пока не представляет, а потому как минимум на две-три недели койка в травматологии для него должна быть уготована.

Цап незаметно облегченно вздохнул:

— Это можно, хоть завтра.

— Нет, нужно это устроить в один день — и Гриневу, и Гордия, имей в виду, только в один день.

— Хорошо, я понял. Но сначала согласуем с Солиным.

— Разумеется.

Когда вышли из «Трои», на улице уже стемнело. Жара спала. На стоянке машин не убавилось, наоборот, свободных мест не наблюдалось. «Ауди» Виктора Семеновича совсем потерялась и поблекла в экспозиции дорогих иномарок. Цапу это тоже бросилось в глаза.

— Машину когда менять будешь? — спросил он.

— Пока нет. Я в основном сейчас на «прадике», и потом, у меня к ней, а у нее ко мне — чувства.

— А, ну конечно, — понимающе протянул Цап. — Еще скажи, кушает она почти ничего, не то что мой крокодил. — И он похлопал ладонью по лакированному боку своего «хаммера».

— Разберемся с акциями, возьму «лексус».

Воробья немного мутило, может, водка была не совсем качественная, может, с бассейном и сауной не вполне вязалась, а может, потому, что одной бутылкой застолье не обошлось — посылали официантку за добавкой, а годы уже не те. Неужели Воробей старел? «Да нет, Цапу вон все нипочем, налей ведро — и то выпьет, а потом как стеклышко. Здоровый мужик, вот чего не отнять».

На свежем воздухе получше стало:

— Ну а ты как, именинничек? — Воробей положил руку на широкое плечо Цапа.

— Я порядок, а ты? Вижу, не очень. Может, домой завести?

— Нет, я сам. Еще есть куда заехать.

— Тогда бывай.

— Давай, до завтра, созвонимся.

Цап укатил на своем танке, Воробей достал телефон, набрал номер.

— Марина, привет, ты где, на работе?

— Привет. Дома. Сегодня выходная.

— Хочу английским позаниматься. Ты как?

Глава двадцать третья