Харам Бурум

Голова уже не просто болела. Она раскалывалась на части под ударами невидимого молота. Лоб взмок от пота. Субботин вытащил из кармана носовой платок с пятном, оставшимся после посещения Обжоры, и обмотал им ладонь.

Новым тревожным симптомом стал зуд. Субботин сорвал повязку, принялся яростно скрести голову. На пальцах и под ногтями остались следы крови и гноя.

Нарыв? Заражение?! Корбут не смог справиться с пустяковой ранкой, а собирается создать супервоинов!

Субботин распахнул дверь ударом ноги. Выбежал в станционный зал и чудом не упал. Пол раскачивался под ногами, а в глазах двоилось. Все краски сделались нестерпимо яркими. К боли в голове добавилось мерзкое ощущение, будто внутри черепа что-то ворочается.

Матвей не помнил, как добрался до лаборатории Корбута.

– Что происходит?! – завопил он, потрясая кулаками. – У меня в голове кто-то шевелится!

– Спокойно, голубчик. Спокойно. – Профессор взял Субботина за руку и усадил на стул. – Сейчас во всем разберемся. Возможно, все дело в простом сотрясении мозга. О-о-о! Плохо. Эти воспаленные лимфоузлы за ушами… Таких пузырей мне еще видеть не доводилось. Неужели рак кожи?

– Какой еще рак?! – завопил Субботин. – Сейчас же вытащи из моей головы то, что там ползает.

– Простите, товарищ Субботин, но медицина здесь бессильна. Я, конечно, промою рану снова, но… Думаю, что вам потребуется тот, кто разбирается в онкологии. Да и хороший психиатр не помешает.

Матвей уже ничего не слышал. Он вскочил, перевернул стул. Бросился к перегородке, за которой стояли кровати, врезался в одну из них и упал. Снова вскочил, обхватив руками голову, рванулся к двери.

– Моя голова! В ней кто-то живет! Убирайся! Убирайся!

Расталкивая людей на платформе, Субботин спрыгнул на пути. Выдернул из кобуры пистолет. Приставил ствол к виску.

– Не хочешь по-хорошему?! Будет по-плохому! Получай!

Грохнул выстрел. Матвей с дыркой в виске растянулся на шпалах.

На целую минуту станция «Дзержинская» погрузилась в тишину, а потом превратилась в растревоженный муравейник. Субботина узнали. В станционном зале появились вооруженные люди с одинаковыми каменными лицами. Они остановились у края платформы, не подпуская никого к тому месту, где лежал Матвей, но перед Корбутом расступились.

Профессор, продемонстрировав молодецкую удаль, спрыгнул вниз. Он очень спешил. Приподнял руку Субботина, пытаясь нащупать пульс. Потом осмотрел голову. Пулевое отверстие на виске его не интересовало. Корбут сосредоточился на шишке, из которой сочился желтый гной.

По приставной лестнице уже спускались люди в белых халатах. Михаил Андреевич сел на корточки и подцепил пинцетом, который прятал в сжатой ладони, черную личинку, копошившуюся внутри нарыва. Личинка упала на шпалу.

– Что произошло, Михаил Андреевич? – спросил первый из подбежавших врачей.

– Товарищ Субботин обратился ко мне с просьбой осмотреть рану на голове. Травма была пустяковой. Дело не в ней. – Корбут раздавил каблуком личинку овода. – Судя по всему, Субботин давно болел. Посмотрите на воспаленные лимфоузлы за ушами. Рак. Ослабленный организм уже не мог сопротивляться инфекции. Перед тем, как свести счеты с жизнью, товарищ Субботин бредил. Полюбуйтесь, он зачем-то отрезал себе палец. Уверен, что если сделать вскрытие, мы увидим – метастазы успели добраться до мозга.

– Я не позволю вскрывать моего мальчика! – Появившийся у края платформе дородный мужчина начальственного вида замахал руками. – Резать его после того, как он умер?! Ни за что! Мой мальчик! Мой дорогой мальчик! Мой…

Лицо соратника Москвина сделалось пунцовым. Глаза выкатились из орбит. Он упал на колени, а потом завалился на спину.

Корбут взглянул на шпалу, где расплылось черное пятно раздавленной личинки, и пошел к лестнице, ведущей на платформу. Врачи «Дзержинской» уже столпились вокруг Субботина-старшего. Один бросился к профессору:

– Инсульт! Похоже, правая сторона тела парализована!

– Плохо. А на вскрытии я все-таки настаиваю, поскольку был последним, кто оказывал медицинские услуги товарищу Субботину. Не хочу недомолвок и подозрений.

– Что вы, профессор?! – возмутился врач. – В вашей компетентности никто не сомневается. Травма спровоцировала обострение – это же я ясно. Ваш диагноз, товарищ Корбут…

– Спасибо за доверие. Держите меня в курсе того, как будет проходить лечение отца товарища Субботина.

– Обязательно, профессор.

Корбут проследил за тем, как Субботина-старшего уложили на носилки, а Матвея подняли на платформу и завернули в брезент.

Он снова отправится в гости к Обжоре. На этот раз не в роли гостя, а в качестве клиента. Красная Линия предпочтет сделать так, чтобы все как можно скорее забыли о самоубийстве, а имя Матвея Субботина больше нигде не прозвучит. Он скомпрометировал партию. Дал повод думать, что человек, занимающий высокий пост, может быть слабым. Это – официально. А истинную причину происшествия не узнает никто.