Харам Бурум

– Какие движения? Ребята, да вы меня с кем-то путаете. – Вездеходу пришлось уступить, он наклонил голову, позволив Фиксе снять ремень автомата. – Забирайте. Больше у меня все равно ничего нет.

– Тебя спутаешь, – ухмыльнулся Челпан. – А нам, братишка, ничего от тебя и не нужно. Только ты сам.

– Зачем?

Карлик сделал вид, что поправляет сползшую на лоб бейсболку. Пальцы его нащупали цилиндрическую головку спрятанной в козырек тонкой стальной спицы.

– Очень важным людям ты, паря, потребовался. Пойдешь с нами. Гарантирую – тебя никто и пальцем не тронет.

– Отчего ж не пойти? И пойду.

Вездеход оценил расклад. Дружок толстяка встал у него за спиной, сбоку оставив открытым проход к путям.

– Вот и молодец. Давай знакомиться. Меня Челпаном кличут. Этот красавец – Глюк.

Толстяк расслабился. Даже протянул руку для рукопожатия и отвел ствол «калаша» от груди Носова.

Вездеход действовал молниеносно. Выдернул спицу, воткнул ее в живот Челпану. Тот завизжал от боли, а карлик рванул к краю платформы и спрыгнул на пути. Сверху донеслись ругань и топот сапог.

В резерве полностью обезоруженного Николая не осталось ничего, кроме скорости. Он побежал в спасительную темноту туннеля. Углубиться удалось всего на двести метров. В глаза карлику ударил яркий свет фонарика.

– А ну стоять, недомерок! Лапы вверх! Рассчитывал смыться? Не выйдет. Челпан, Глюк, я его на мушке держу!

Первым подбежал Глюк. Запыхавшийся Челпан присоединился к дружкам через минуту. Схватил карлика за шиворот, приподнял над землей и помахал перед лицом Вездехода окровавленной спицей.

– Я, сука, сейчас тебе ее в глаз воткну! Скажу Корбуту, что ты одноглазым всегда был.

– Эй, вы! Деретесь? Так-так, – донеслось из туннеля со стороны «Савеловской». – Трое на одного? Не пойдет!

– Тебе какое дело?! – крикнул Челпан, оборачиваясь. – У нас к недомерку много претензий.

Вездеход узнал голос Макса.

– Фонарик выключили. Быстро. Не люблю яркого света.

Челпан опустил Вездехода. Вскинул автомат, поводил стволом в поисках цели. Предельно спокойный голос человека в черном, очевидно, встревожил толстяка больше, чем угрозы.

– Ты кто такой? Почему вмешиваешься в чужие разборки?

Ответом Челпану была гробовая тишина.

– Тебя спрашивают! – рявкнул толстяк. – Кто такой?

– Я-то? Если тебе так хочется это узнать, представлюсь: Макс Добровольский. Твой самый страшный кошмар.

Лицо Челпана окаменело. Еще бы! Голос доносился уже со стороны «Автозаводской». Толстяк еще разворачивался, когда раздался тихий, похожий на вздох или шорох ветра в траве, звук. Рука державшего фонарик Фиксы, отрубленная по локоть, упала на шпалы. Фонарик продолжал светить, выхватывая из темноты только фрагмент ржавого рельса. Фикса завыл, завертелся волчком, пытаясь зажать здоровой рукой рану и остановить фонтан крови. Челпан палил в темноту туннеля до тех пор, пока не израсходовал все патроны. Он швырнул «калаш» на землю и выдернул из чехла на поясе десантный нож.

– Где ты, тварь?! Покажись. Поговорим, как мужики! Я и ты. Один на один!

Из темноты появился… Глюк. Он зачем-то размахивал правой рукой, словно дирижировал невидимым оркестром.

Вездеход почувствовал, как по позвоночнику скользнула стая ледяных мурашек. У наркомана было два рта. Второй – на шее. Оставшийся невидимым Макс перерезал Глюку горло и теперь стоял у него за спиной, играя умирающим наркоманом как марионеткой.

Челпан тоже сообразил, в чем дело. Однако прежде чем он сдвинулся с места, Макс швырнул в него Глюка и сбил толстяка с ног, и теперь тот барахтался на путях, пытаясь сбросить с себя труп. Это все, что удалось ему сделать…

Добровольский уже нависал над лежащим Челпаном, как черная скала.

– Харам!

Он воткнул чуть изогнутое лезвие катаны в грудь толстяка и дважды провернул.

– Бурум!

Бледный от потери крови Фикса сидел на путях и негромко скулил. Макс взмахнул катаной, снося наследнику Тодора голову. Она покатилась по шпалам и замерла, попав во впадину между ними.

– Я же просил выключить фонарик. А ты не послушался.

Вездеход наконец вышел из ступора, поднял оброненный Глюком свой автомат.

– Привет, Макс.

Добровольский тщательно вытер лезвие меча о комбинезон Челпана. Отточенным, грациозным движением сунул катану в ножны за спиной. Приподнял на лоб прибор ночного видения, закатал края вязаной шапки, скрывавшей лицо.

– Здорово, Николай. Ты, кажется, попал в переделку. Чем насолил этим трем мушкетерам?

– Не знаю. Толстый что-то трепанул о Корбуте.

– Коменданте или профессоре?

– Не знаю. Ты появился очень вовремя и… не оставил возможности кого-нибудь допросить.

– Погорячился. Не люблю, когда всякие уроды цепляются к моим друзьям. Жизнь – это очередь за смертью, но некоторые лезут без очереди. Ничего страшного. Узнаем о том, зачем ты понадобился Корбуту, из других источников. Как поживает Коготь?

– Процветает. – Вездеход снял рюкзак, достал план «Тимирязевской» и отдал Максу. – Недавно начал рыть ход в преисподнюю.

– Давно пора. Самое ему там и место. – Добровольский развернул листок. – Ага. Молодец, Вездеход. Теперь мы прищемим Когтю его крысиный хвост.