Хасидские предания

Пришла к равви Мордехаю из Несхижа некая женщина и стала со слезами просить его рассказать что–либо о ее муже, много лет назад покинувшем дом и уехавшем в чужую страну. «Как я могу помочь тебе? – сказал цадик. – Разве он здесь? Или, может быть, он в этой бочке?»

Поскольку вера женщины была велика, она подошла к бочке и посмотрела в нее. «Вот он! – воскликнула она. – Вот он! Я вижу его отражение в воде!» – «Есть ли на нем шляпа?» – спросил равви. «Только маленькая шапочка». – «Коснись ее». Женщина сунула руку в бочку и коснулась шапочки. В эту самую минуту ее муж, уехавший в далекую страну, где он работал портным, сидел у окна в доме хозяина, на которого он шил. Неожиданно набежал порыв ветра и сдул с него шапочку. Человек был поражен. Сердце его затрепетало, и он решил немедленно ехать домой.

ЛИЛИТ*[168]

Рассказывают.

Некий человек, одержимый Лилит, поехал в Несхиж, где хотел попросить равви Мордехая освободить его от такой напасти. Равви чудесным образом узнал, что этот человек к нему едет, и распорядился, чтобы люди в городе на ночь закрывали в домах двери и никого к себе не пускали. Когда в сумерках одержимый приехал в Несхиж, он нигде не мог найти себе пристанища, так что в конце концов вынужден был улечься на сеновале. Тут к нему явилась Лилит и сказала: «Иди за мной».

Одержимый спросил: «Почему это я должен идти за тобой? Обычно ты сама ко мне приходила».

Лилит ответила: «Потому что в этом сене, на котором ты лежишь, есть трава, которая отпугивает меня».

«Какая же это трава? – спросил одержимый. – Я выдерну ее и выкину, и ты сможешь ко мне прийти».

Он стал показывать Лилит одну траву за другой, покуда она не сказала: «Вот эта!» И тогда одержимый положил эту траву себе на грудь и исцелился.

НЕЧТО ОСОБЕННОЕ

Равви из Люблина как–то спросил равви из Апта, гостившего в его доме: «Знаешь ли ты старого равви из Несхижа?»

«Нет, я его не знаю, – отвечал тот. – Но скажи мне: что в нем такого особенного, что ты меня о нем спрашиваешь?»

«Стоит тебе побыть с ним хотя бы минуту, ты сразу понимаешь, что в нем такого особенного, – отвечал равви из Люблина. – С ним вместе все: учение и молитва, еда и сон – становится чем–то единым, так что душа может сразу взойти к самому своему истоку».

И тогда равви из Апта решил отправиться в Несхиж. Но не успел он выехать из ворот своего дома, как ему сообщили, что на него донесли властям и что ему необходимо срочно явиться для дачи показаний. Когда дело уладилось, до Пасхи оставалось две недели, и поэтому равви из Апта вновь перенес свое путешествие. А после праздников ему сообщили, что равви из Несхижа скончался за неделю до Пасхи.

ИЗ ОКРУЖЕНИЯ БААЛ ШЕМ ТОВА

ДВА ПОДСВЕЧНИКА

Многие годы равви Моше Хаим Эфраим, внук Баал Шема, и его жена жили в великой бедности. Накануне субботы жена равви ставила свечи в подсвечник, который она сама сделала из глины. Затем они разбогатели. Однажды накануне субботы, когда равви, вернувшись из синагоги, вошел в комнату, он увидел, что его жена смотрит с восторгом и гордостью на большой серебряный подсвечник. «По–твоему, этот подсвечник великолепен, – сказал он жене. – А по–моему, великолепным был тот, которым мы пользовались в прежние дни».

НА ИСХОДЕ СУББОТЫ

Равви Барух, внук Баал Шема, рассказывал: «К раву из Польного часто являлся «маггид», некий пророческий дух, и учил его. Но когда рав стал учеником моего деда, Баал Шем Това, он отослал от него этого «маггида» и дал другого, одного из Маггидим Истины.

Однажды равви Пинхас из Кореца и я проводили субботу вместе с равом из Польного. На исходе субботы к равви Пинхасу явился посланник, сообщивший, что ему необходимо немедленно отправляться домой, потому что тамошняя ситуация требовала его личного присутствия. Рав же в это время удалился в комнату, в которую всегда уходил, когда желал заняться созерцанием. А равви Пинхас не хотел уезжать, не попрощавшись с равом. Поэтому он стал просить меня, чтобы я пошел и сообщил раву о переданном ему послании, но я не решался это сделать. В конце концов мы оба подошли к комнате, где находился рав, и прислушались. Нечаянно я схватился за ручку, и дверь открылась. Рава там не было: он исчез, подобно призраку. Я же стоял как вкопанный, не в силах от изумления отвести глаза от того места, где был рав».

ДА БУДЕТ ТАК