Хаски и его учитель белый кот. Том III

Никто из них не задумался о том, сколько лет тоски и внутренних терзаний потребовалось, чтобы его душевные раны затянулись, и он мог говорить об этом, сохраняя такое бесстрастное выражение лица.

— Я позвал ее, но она не проснулась, — сказал Мо Жань. — Она больше никогда не смогла открыть глаза и выпить эту кашу.

В зале надолго повисла тишина.

Наконец, госпожа Ван с дрожью в голосе спросила его:

— Тогда… потом, когда ты… ты остался один, то сразу покинул Линьи?

Мо Жань покачал головой:

— Я пошел в Духовную школу Жуфэн.

Кто-то в толпе охнул и воскликнул:

— Неужели пошел мстить?

— Моя мама сказала, что я должен платить добром за добро, а не мстить, — все также равнодушно ответил Мо Жань. — Я и не думал о мести, лишь хотел позаботиться о погребении матушки. Но у меня не было денег и не было времени побираться на улице, поэтому я пошел в его дом, чтобы попросить немного денег.

— И он дал их тебе?

Мо Жань с едва заметной усмешкой ответил:

— Нет.

— Нет, совсем ничего не дал? Но, судя по тому, что ты говорил прежде, твоя мать оставила в сердце Наньгун Яна свой след, так как же он мог отказаться оплатить хотя бы ее погребение…

— Потому что его первая жена тоже недавно скончалась, покончив с собой, — ответил Мо Жань.

— Что?!

Прищурив глаза, Цзян Си испытующе взглянул на него:

— Жена Наньгун Яна действительно рано ушла из жизни, покончив жизнь самоубийством…

— Пока эта женщина была в положении, ее муж спутался с другой женщиной. После рождения ребенка их семейная жизнь не заладилась, и они постоянно ругались. В тот день, когда моя матушка пришла в орден искать его, они случайно встретились. По слухам, после их столкновения она впала в такую дикую ярость, что ударила мужа ножом в грудь. После этого Наньгун Ян так разозлился, что в сердцах сказал, что желает развестись с ней, — чуть помедлив, Мо Жань закончил. — Она не вынесла этого и в ту же ночь повесилась. На самом деле, она ушла из жизни на несколько дней раньше, чем моя мама.

Дослушав до этого момента, большинство из зевак уже не знали, как вообще теперь реагировать на эту историю. Сначала распутный молодой аристократ вступил в тайную любовную связь с прекрасной певицей из дома развлечений. В итоге аромат исчез и яшма потускнела[259.3]: прекрасная дева умерла, а сам этот человек навлек разорение и погибель на свою семью. Все в этой жизни взаимосвязано, так что, наверное, это даже правильно.

— Я появился как раз после того, как глава ордена отчитал Наньгун Яна, и в его доме собралась семья его жены из известных в Линьи зажиточных торговцев. Все кому не лень бранили Наньгун Яна на чем свет стоит, конечно, внутри него кипело раздражение, и тут он увидел меня. Откуда тут было взяться доброму отношению?

У госпожи Ван всегда было очень доброе сердце. Хотя она уже знала, что они с Мо Жанем не родственники, все равно от всей души сочувствовала ему и со слезами произнесла:

— Жань-эр…

Этот эпизод из прошлого был не из тех, что Мо Жань хотел бы воскрешать в памяти и обсуждать. Он все еще помнил рожи Наньгун Яна и прочих собравшихся там плакальщиков, и тот роскошно украшенный траурный зал, где лежало тело супруги Наньгун Яна… фонарики из золотой фольги, погребальные бумажные куклы, гора драгоценной ритуальной утвари, великолепные траурные стяги[259.4] и украшенный золотой нитью черный, как смоль, лакированный гроб из лавра[259.5].

Сотни людей стояли на коленях по обе стороны от прохода к гробу этой покончившей с собой женщины и громко оплакивали ее кончину.

В негаснущей лампаде тлел ароматный китовый жир. Девяносто девять скрученных спиралью благовоний горели день и ночь. Ветер раздувал дым, накрывая всю округу пеплом и ароматом ладана.

Такая торжественная и помпезная сцена.

А как же его мама?

У феи музыки из Сянтаня были только рваные лохмотья, сняв которые, вряд ли удастся надеть вновь, и похожий на скелет исхудавший маленький сынишка, готовый ее оплакать. Не было даже соломенной циновки, в которую можно было завернуть ее мертвое тело.

— Если тебе на роду написан метр, не стоит просить о трех[259.6].

…Именно эти слова в гневе и отчаянии бросил Мо Жаню Наньгун Ян.

А затем под бдительным оком главы ордена и родителей жены этот человек безжалостно вытолкал своего незаконнорожденного сына за дверь, отказавшись признать его.

Когда умерла супруга Наньгун, ей был положен покрытый красным лаком и украшенный золотой росписью гроб, ароматизированные четки из агата, предохраняющий от тления саван из снежного шелка и атласная повязка на глаза, что защитит ее, когда в посмертии журавлиная стая унесет ее в обитель бессмертных.

После смерти Дуань Ихань над ее трупом пролил слезы лишь один человек. После ее ухода из мира живых не осталось ничего и, согласно словам Наньгун Яна, ей не был положен даже самый простой деревянный гроб из тонкой доски.

После этого, кто же посмеет сказать, что все люди равны перед лицом смерти?

Судьба была несправедлива с ней с начала и до конца. Ее подобное драгоценному нефриту исхудавшее тело было обречено сгнить в грязи.