Хаски и его учитель белый кот. Том III

— Как считать?

— Что?..

— Кто сможет это правильно посчитать? Как вы предполагаете определять, что чья-то жизнь — это не жизнь? Разве есть для этого какая-то справедливая мера? — импульсивно спросил Цзян Си, тем более, что в отличие от прочих он никогда не почитал Цитадель Тяньинь как обитель богов, имеющую право вершить справедливость. — Сейчас я не говорю о снисхождении по отношению к Мо Жаню, но хочу узнать смысл этой фразы. Сегодня мы стоим здесь и говорим, что посчитаем долг Мо Жаня и выставим ему счет, чтобы он погасил его. В таком случае, как насчет тех унижений и обид, что перенес сам Мо Жань? Разве он не стал жертвой людской несправедливости?

— … — никто и подумать не мог, что Цзян Си, глава ордена, который больше всего пострадал от устроенного Мо Вэйюем всего несколько дней кровопролития, вдруг сделает шаг вперед и смело выступит в его защиту. На какое-то время все ошеломленно замерли.

— Глава Цзян, — наконец, ответила Му Яньли, — Цитадель Тяньинь всегда справедлива и беспристрастна. Из поколения в поколение мой род хранит божественную меру весов и, когда придет время, с ее помощью мы взвесим все прегрешения и заслуги молодого господина Мо, чтобы назначить ему наказание. Вам не нужно об этом беспокоиться.

— Интересно, какую связь между им и мной вы усмотрели, и с чего мне за него беспокоиться?

Цзян Си уже очень давно с недовольством смотрел в сторону Цитадели Тяньинь. В его ордене изучали медицину и, говоря простым языком, ему было прекрасно известно, что, используя правильное лекарство и магию, тело любого смертного можно вернуть в этот бренный мир или освободить от него. Именно поэтому в Гуюэе не было суеверных людей и там не отличались слепой верой в отношении любых потомков богов.

Прищурив свои прекрасные миндалевидные глаза, он холодно сказал:

— Вот только этот Цзян очень любопытен, поэтому я все же осмелюсь спросить у милостивых господ из Цитадели Тяньинь: после допроса Мо Жаня разве не должны вы проверить все открывшиеся факты и беспристрастно судить всех тех людей, что замешаны в этом старом деле? Разве не должны вы рыть землю, чтобы выяснить, влачит ли еще свое жалкое существование этот Наньгун Ян? Разве не должны вы отправиться в Сянтань и разыскать того купца, что домогался барышню Сюнь? Согласно закону земному и небесному Мо Жань должен расплатиться своей жизнью за отнятые им жизни, однако в прошлом его закрывали в собачьей клетке, избивали, лишали одежды и пропитания, его благодетельницу унизили, его мать умерла от голода… и кто же за все это ответит?

Наставник Сюаньцзин, запинаясь, пробормотал:

— Глава Цзян, почему вы вдруг решили выступить в защиту этого грешника?

— Об его оправдании речи не идет, — тонкие губы Цзян Си раздраженно сжались, — но я только что вспомнил, как на горе Хуан мы обращались с Наньгун Сы и Е Ванси. Этот Цзян не хотел бы увидеть повторение той истории.

Кто-то сказал:

— Конечно, это другое, там была совсем другая ситуация.

— И в чем же она другая? — возразил Цзян Си. — Теперь, когда Наньгун Сы мертв, а Е Ванси прикована к постели в Гуюэе, это вдруг стало другой ситуацией… но разве до этого вы не преследовали их, требуя погасить кровный долг Духовной школы Жуфэн их жизнями?

Он резко повернулся и, прищурив острые, как у сокола, карие глаза, спросил:

— В то время, где была Цитадель Тяньинь? Где была их справедливость?

Из-за утраченных записей секретной техники фехтования у людей из Усадьбы Битань сформировалась глубочайшая неприязнь к Духовной школе Жуфэн, поэтому ученик Ли Усиня Чжэнь Цунмин возразил:

— Глава Цзян рассуждает слишком пристрастно. Наньгун Сы — наследник Духовной школы Жуфэн. За каждой обидой стоит обидчик, у любого долга есть ответчик[260.1]. Старый долг крови подлежит взысканию до тех пор, пока все люди из Духовной школы Жуфэн не умрут. Никто не хочет остаться в дураках.

Цзян Си криво усмехнулся:

— Вот именно! Видишь, ты тоже не очень хорошо понимаешь этот принцип. Никто не хочет быть последним, кто получил оплеуху, однако человеку нельзя отвечать ударом на удар.

Чжэнь Цунмин: — …

— Так думаешь ты, также думал Сюй Шуанлинь, и почему Мо Жань должен был думать как-то иначе, — Цзян Си раздраженно взмахнул рукавом. — Легко произносить слова о великодушии и прощении, когда что-то случается с другим человеком, а не с тобой. Но когда именно на тебя обрушивается вся несправедливость мира, ты только и можешь, что думать: отчего под небесами так много злых людей, однако мучаюсь и страдаю лишь я один.

Чжэнь Цунмин ответил:

— Судя по словам главы Цзян, вы думаете, что наше отношение к Е Ванси и Наньгун Сы было чересчур жестоким и несправедливым, и дело об отнятой у Усадьбы Битань технике фехтования надо закрыть?

— Наньгун Сы уже мертв, — ответил Цзян Си, — так кого еще вы желаете привлечь к ответственности?

Чжэнь Цунмин внезапно вспылил:

— Выходит, мой наставник умер напрасно?! Наньгун Сы умер, но есть же еще Е Ванси? Командуя тайной стражей Духовной школы Жуфэн, разве могла она ничего не знать о местонахождении записей с нашей секретной техникой фехтования?!