Хаски и его учитель белый кот. Том III

Люди говорили, что он великий грешник, а его чудовищным злодеяниям нет прощения, и в этом он сам был с ними полностью согласен. Однако в итоге этот демон сделал для мира то же самое, что и божественный дух. Для Мо Жаня Чу Ваньнин стал светом во тьме, следуя за которым, он шаг за шагом прошел весь его путь[265.1].

— Брат!

— Жань-эр!

Он смутно слышал, что кто-то зовет его. Угасающий взгляд выхватил из толпы пошатывающегося и спотыкающегося Сюэ Мэна, бегущего к нему со всех ног, а потом и Сюэ Чжэнъюна с госпожой Ван, которые, прорвавшись сквозь плотное окружение, тоже спешили в его сторону.

Услышав, как они зовут его, он почувствовал облегчение и даже нашел в себе силы растянуть губы, словно собираясь улыбнуться, но, в конце концов, по его окровавленному лицу ручьем потекли слезы.

Он хотел сказать: «Простите, я правда поступал дурно», — но горло перехватило и сдавило так, что в итоге он лишь жалобно простонал:

— Не ненавидьте меня.

Я правда…

Я правда очень люблю вас всех.

Я люблю дядю и тетю, люблю Пик Сышэн, люблю этот кусочек душевного тепла и доброты, украденный у вашего кровного родственника.

Дядя, тетя, Сюэ Мэн.

Не ненавидьте меня.

Миллионное войско отступило. С головы до ног покрытый грязью и пылью Мо Жань тяжело осел на землю.

Когда в прошлой жизни Чу Ваньнин в такой же ситуации потерял сознание, его белые одежды были в крови, но при этом сам он выглядел очень чистым и незапятнанным. Этим он в корне отличался от Мо Жаня, ведь Мо Жань всегда был грязным.

Прежде чем окончательно потерять сознание, он почувствовал, как госпожа Ван обхватила его своими мягкими и теплыми руками и с сердечной болью в голосе позвала его по имени:

— Жань-эр.

А еще он слышал, как Сюэ Чжэнъюн яростно и громко спорит с Му Яньли:

— Коварный план? Какой еще коварный план?! Если бы он создал и призвал этих марионеток вэйци, то разве пошел бы на это, чтобы заставить их отступить?!

Он слышал громкие крики Сюэ Мэна:

— Эй, вы, не трогайте его! Не смейте его трогать! Не забирайте его!

Все вокруг превратилось в мельтешение и хаос.

Всей душой ему хотелось снова что-то объяснять и о многом настойчиво попросить, однако он действительно ужасно устал и был изнурен до крайности.

Мо Жань закрыл глаза.

Гора Цзяо.

В Зале Сяньсянь слабо горел тусклый свет негасимой лампады. Заполнивший всю емкость плошки смешанный с воском китовый жир медленно тлел, освещая это темное царство, куда не проникал солнечный свет. Отмеряя уходящее время, неспешно оплывала свеча и медленно струился нагар.

Ши Мэй в наброшенной на плечи подбитой мехом белой лисы парчовой мантии сидел на троне. Прикрыв глаза и опираясь виском на руку, он, похоже, отдыхал.

Когда-то на этом высоком месте сидел Сюй Шуанлинь. В то время Ши Мэю довелось наблюдать, как тот одну за другой искусно изготавливает шашки Вэйци Чжэньлун и создает «Девятые Небеса» и «Чистилище», всем сердцем надеясь на то, что его мертвый учитель все еще может вернуться в мир живых.

Стоило признать, что этот человек был очень интересен и в чем-то даже симпатичен ему, но, к сожалению, его нельзя было оставить.

Перед Ши Мэем был расстелен квадратный отрез зачарованного шелка. Ткань оказалась сплошь покрыта разноцветными маленькими точками, над которыми кружились драконы и змеи.

Хотя Ши Мэй развернул перед собой эту шелковую ткань, но за все это время он ни разу даже не взглянул на нее. Ему и без того было известно, какой выбор в конечном итоге сделает Мо Жань, а эту зачарованную ткань он разложил просто ради забавы. Наступающий на бессмертных Император Тасянь-Цзюнь мог использовать множество способов, чтобы выпутаться из этой сложной ситуации, однако у образцового наставника Мо был лишь один путь, так что следить за этим было даже не интересно.

Спустя какое-то время ворота тронного зала распахнулись настежь и послышались чьи-то легкие шаги. Не поднимая головы, Ши Мэй блекло обронил:

— Ты пришел?

На блестящих как отполированное зеркало каменных плитах стоял мужчина. На плечи вошедшего был наброшен белоснежный плащ с капюшоном, надвинутым так низко, что было не разглядеть черты его лица. Похожий на прекрасный белый лотос, он остановился и замер посреди зала.

У этого мужчины был чистый и красивый голос, однако тон его был довольно мрачным:

— Только что снаружи было шумно. Мо Жань все-таки раздробил все шашки, находившиеся под контролем Тасянь-Цзюня.

Даже ресница не дрогнула на неподвижном лице Ши Мэя, когда, хмыкнув, он равнодушно ответил:

— Да, у него ведь не было выбора.

Мужчина заговорил опять:

— Тело Тасянь-Цзюня давно мертво, поэтому контролируемые им шашки уже начали восставать против тебя. Теперь, когда Мо Жань силой своего духовного ядра смог ослабить контроль, ты ведь понимаешь, что очень скоро они все освободятся? Или тебе до этого дела нет?

— О? Ты заботишься обо мне? — рассмеялся Ши Мэй.

Мужчина не ответил ему, но чуть позже все же спросил:

— Что ты собираешься делать дальше?