Хаски и его учитель белый кот. Том III

— Знаешь ли ты, как тяжело взрастить Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия? А как невероятно трудно закалить его?

— Я знаю.

— Тогда знаешь ли ты, что если один-единственный раз нейтрализовать действие паразитирующего внутри человека ядовитого цветка, больше не будет возможности вернуть ему былую силу?

— Я знаю.

Улыбка сошла с губ Ши Мэя, его глаза опять вспыхнули гневом:

— Тогда зачем спрашиваешь? Что бы ты сделал на моем месте?

Мужчина очень долго молчал, а затем со вздохом произнес:

— Разве ты уже не сделал этот выбор за меня?

Ши Мэй вдруг разом лишился дара речи.

— Я не сделал этого сам, — между тем продолжил мужчина, — и не прошел твой путь, поэтому, пусть и понимаю, что, оказавшись в подобном положении, я принял бы такое же решение, однако я…

Ши Мэй прищурился и, не сводя с него глаз, шаг за шагом спустился по длинной лестнице. Остановившись напротив этого таинственного человека, он сказал:

— Однако ты?..

— Однако я все же мучился бы угрызениями совести.

Повисла мертвая тишина.

Внезапно Ши Мэй схватил мужчину за отвороты его белой одежды. Красивая и очень изящная рука с перстнем в виде змеи на большом пальце и вздувшимися от напряжения венами на тыльной стороне кисти крепко схватила и подтянула ближе этого таинственного человека.

— Что еще за угрызения совести? — процедил он сквозь до скрежета стиснутые зубы. — Какая разница между тобой и мной? Вся цепь прошлых событий — разве каждое из них мы не спланировали вместе? Разве в прошлом ты не осознавал всех последствий? Разве ты не менее коварен и беспощаден? А теперь тебе стыдно?.. С чего вдруг?

— …

— Это потому что Сюй Шуанлинь считал тебя своим другом, а ты постоянно обманывал его? Тебе стыдно за то, что ты научил его поддельной технике Возрождения, чтобы он открыл для нас Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти?

В ответ тот мужчина прошептал:

— Он до самой смерти не предал меня.

От его ответа Ши Мэй даже на миг оцепенел. В его глазах на миг отразились усталость, горечь и негодование:

— Ладно… Ладно! Я изначально предупреждал, что ты не сможешь с этим примириться… что-то еще? Ты увидел многотысячное войско марионеток вэйци и у тебя заболела душа за этих людей? Ты за это коришь себя?

— Неужели в твоей душе нет ни капли вины, и ты не чувствуешь угрызений совести? — очень спокойно спросил мужчина.

— Ты… — процедил Ши Мэй. В его глазах ярко полыхала насмешка и бешенство на грани безумия. Он очень долго в упор смотрел на человека перед собой. Со стороны казалось, что он видит что-то невероятно смешное и в то же время с презрительным негодованием смотрит на предателя.

Внезапно ему в голову пришло что-то очень мерзкое и злобное. Криво усмехнувшись, он обнажил свое ядовитое жало и безжалостно вонзил его в стоявшего напротив человека:

— Хорошо, просто отлично! Сколько же красивых фраз ты наговорил. Корить себя? Вина и угрызения совести? Однако, если зрить в корень, о чем ты на самом деле сожалеешь?

При взгляде на морщинку недоумения, появившуюся между бровями другого человека, свет в глазах Ши Мэя стал еще ярче. Сейчас он напоминал стервятника, который кружит над добычей, ожидая, когда та почти испустит дух, чтобы броситься на нее и окончательно добить.

— Ты вдруг решил призвать меня к ответу, потому что, увидев миллионы шашек Вэйци Чжэньлун, вдруг почувствовал раскаяние. Наверное, тебе и правда кажется, что смерть Сюй Шуанлиня очень тронула твое сердце. Однако я-то тебя знаю. Я знаю, что ты за человек… Угрызения совести и стыд для тебя не существуют, ведь ты такой же как и я: хладнокровный, бесчувственный и не заслуживающий доверия.

Смертоносная тень крыльев стервятника опускалась все ниже и ниже, неся за собой все более густой мрак, холод и безысходность.

— Ты ни в чем не раскаиваешься. Перестань обманывать себя.

Он надменно и снисходительно усмехнулся.

Даже нанося удар в самую болезненную точку, Ши Минцзин сохранял свойственные ему безмятежное спокойствие, мягкий тон и благородные манеры.

Внятно и четко произнося каждое слово, он сказал:

— На мой взгляд, ты всего лишь глубоко сожалеешь о своих утраченных глазах.

После этих слов Ши Мэй неспешно снял с пояса кинжал и, подцепив рукоятью низко надвинутый капюшон белого плаща, начал очень медленно приподнимать ткань, прежде чем одним резким движением сбросить его.

Капюшон упал вместе с белой войлочной шляпой, обнажив несравненной красоты лицо.

Внешность этого человека не имела равных, и каждая его черта была исполнена природной красоты и элегантности.

Однако кто бы мог подумать, что у этих двоих будут совершенно одинаковые лица!

Только у закутанного в плащ Ши Мэя глаза были скрыты белоснежной повязкой и несколько прядей, выбившись из-под налобной ленты, упали на его прекрасное лицо.

Посмотрев на человека, что скрывался под капюшоном, Ши Мэй с кривой усмешкой сказал: