Хеймдалль

Прибыв на место, Гуннхват не узнал своих владений. Домов стало больше, частокол шире. Он не узнал дружинников, это оказались другие люди. Его прогоняли, обзывали сумасшедшим, но в итоге привели в горницу к какому-то ярлу из Норвегии, в ту самую, где он когда-то проводил тинги и распивал медовуху со своими воинами. Гуннхват объяснился, кто он такой, на что ярл рассказал, что Гуннхват Счастливчик триста лет назад ушел в лес и пропал без вести. Потом оба его сына воссели на трон, но на голову каждого упало по топору с того самого щита, который их родной отец повесил над троном. Затем на эту землю претендовали норвежские предки ярла. Раздосадованный Гуннхват не смог принять подобную долю, он, проклиная всевозможных норн, бросился к своему трону, который за триста лет стал только лучше и сел на него, а в следующее мгновение, последний топор вонзился прямо в темя Гуннхвата. Щит рассыпался. И вот тогда норвежский ярл поверил словам странника…

Где-то заревел пьяный Сидрок:

– Кузне-е-ец! Кууууузнец! Где ты, троллье… – икнул Сидрок, – ты… ты мне топор! Топор обещал! Где же ты…

Хродмар заметил шатавшуюся фигуру Сидрока и быстро метнулся куда глаза глядели, только бы подальше от него. На что Йофрид так громко и заразительно рассмеялся, что даже Ингольв улыбнулся. Этим Йофрид не мог не нравиться.

– Что ж, с вами у костра тепло, но я люблю погорячее! – присвистнув, Йофрид направился к пленницам.

Ингольв и Хавлиди остались одни.

– Пойдем выпьем, – предложил Белоус.

Ингольв отрицательно покачал головой. Тогда Хавлиди подошел к Сидроку, взял его под плечо, чтобы помочь устоять на ногах, и повел его к столу со словами:

– Что-то вы, мой ярл, переборщили.

Сидрок право выпил больше всех и еле держался на одном месте.

Внезапно перед Ингольвом из неоткуда появился берсерк Эльдгрим. Волк напрягся. Берсерк, сев на корточки, с застывшим лицом, не моргая, уставился на ульфхеднара. В руке Эльдгрим держал топор и медленно водил пальцем по лезвию. «БУ!» – выпучил он глаза. Ингольв не шелохнулся. Берсерк довольный собою вызывающе улыбнулся и вернулся к своим.

Услышав истошный женский вопль, Ингольв обернулся и заметил, как Хродмар решил составить компанию Йофриду, последний еще ранее заприметил жену рыбака. Она увидела Хродмара и поэтому закричала. Йофрид потащил ее в палатку, а кузнецу пришлось выбирать из оставшихся, но его остановил Ингольв.

– Ты что творишь? Ты дал слово Фриде!

Хродмар замялся, а Йофрид сказал в защиту:

– С рабынями не считается!

– Ты иди-иди давай! – подогнал его Ингольв.

Он отвел брата в сторону.

– Ты в своем уме, Хродмар? Развлекаешься? Отец отрекся от тебя, твой топор творит чудеса! Да тебя вообще волнует, что ты подох давеча? Тебя здесь не должно на самом деле быть! Сколько бы ты не кичился и не выделывался перед отцом, а он, между прочим, оказался прав! Ты погиб в первом же бою от рук жалкого крестьянина!

– Только рабы бьют в спину, – оправдывался Хродмар.

– Только рабы оправдываются, – отрезал Ингольв, – признай, наконец, отец прав насчет тебя.

Хродмар вернулся к костру и спрятал лицо между колен, обхватив затылок руками. Он раскачивался на месте и вроде бы что-то нашептывал. Ингольв молча прислушался. Кажется, тот тихо проговаривал: «Какое я ничтожество, какое я ничтожество…»

Ингольв хотел было еще добавить пару метких фраз, может даже врезать ему лишний раз для нравоучения, но жалкий вид Хродмара заставил одуматься. Не будь он испытанием Хеймдалля, Ингольв бы подавно его прикончил. Пришлось сменить гнев на милость. Он сел рядом.

– Помнишь наш первый разговор о твоей доле? Ты стал свидетелем того, как все бы произошло, если б воспротивился воле отца. Ты бы умер. Подумай, что теперь ты должен делать?

Хродмар помолчав, ответил:

– Смириться… видимо…

Ингольв утвердительно кивнул.

– Верно, но смирение без осознания сути проблемы приводит лишь к подавлению неприятия всего вокруг, поэтому…

– Поэтому следует держать себя в руках и думать.