Хемлок Гроув [любительский перевод]

– Это ты из-за копов? – спросил Роман. Его тон подчеркивал скуку и банальность инцидента. – Ты сказал избавиться от них, что я и сделал. О, и, кстати, очень деликатно было с твоей стороны бросить мою машину с пустым баком.

Он постарался увидеть, изменило ли ситуацию вставленное им легкомысленное замечание, – оказалось, что нет.

– Ладно, – сказал Роман. – Ладно, это было глупо. Действительно глупо, я идиот, и что тут еще сказать, кроме того, что я идиот, но хватит уже. Подумай о том, что ты делаешь. Ты не можешь уйти из-за подобной глупости, не можешь. Нельзя уйти от… этого.

Он произнес это с идеальной фонетической четкостью, но, между строк, послед– ним словом было «от нас».

Питер размышлял, как объяснить все Роману, не расстраивая его еще больше. Объяснить, что они не похожи, что, как бы ни чувствовал себя Роман непохожим на остальной мир, он все еще богатый и потому – не особо-то и отличается. Он не знает, как обстоят дела у таких, как Питер, он не боится клетки. Клетки, которая куда хуже любой из возможных смертей. Он не знал способа, как объяснять такое кому-то вроде Романа, как нельзя подойти к тигру в джунглях и сказать: «Ты хоть знаешь, насколько ты свободен?» Потому что, откуда ему знать о другой жизни? Не было возможности обрисовать эту картину в сознании Романа, поэтому он убрал ногу с перил, раздумывая, получится ли уйти, избежав каких-либо слов, помимо тех, которые он уже произнес.

– Черт, да ты скажешь хоть что-то? – не вытерпел Роман.

– Ты должен уйти, – сказал Питер. – Для тебя тут нет ничего хорошего. Ты должен бежать от этих смертей, города и своего имени. Начни все с чистого листа. И, я не знаю. Выясни сам как все сделать.

Роман посмотрел на свою руку. Она тряслась, не в силах более удержать сигарету, потому он выбросил ее. – О! Спорю, ты доволен, – взвился он. – Уверен, тебе это очень удобно, ты, цыганский кусок дерьма! Знаешь, если ты трахаешь мою кузину, я убью тебя!

Питер посмотрел на него.

– Ты не лучше меня, – сказал он поникшим голосом.

Питер продолжал на него смотреть.

Роман отвернулся: – Этот гребаный хвостик.

Питер встал и пошел внутрь. Роман поднял голову на мрачное, свинцовое небо.

– Бля, – произнес он, горло сжалось.

Затем, краем глаза он заметил какое-то движение. Питер возвращается, он не оставит его одного. Как и раньше, Питер снова сделал все невыносимым, но снова возвращается к нему. Такой уж он есть, доводит все до крайностей. Роман позволит ему вернуться, примет его. Но дверь не открылась, и Питер не вышел, а движение, что он видел, на самом деле было на противоположном конце его внутреннего взора, словно темные пальцы черной тени ловко махали ему, стараясь привлечь внимание. Веки Романа затрепетали. Он наклонился, поднял кирпич – отчего дверь тут же захлопнулась – и бросил его в сторону холма. Раздался скрежет металла, завыла сигнализация автомобиля. Роман сел, упершись спиной в запертую дверь, и через мгновение поднял свою все еще дрожащую руку и растопырил пальцы, наблюдая танцы невесомой паутинки между ними.

* * *

Когда занятия кончились, Лита подошла к Питеру на автобусной остановке, он не стал задавать ей вопросы, пока они стояли бок о бок. Он занял свое привычное место в конце и пригласил ее сесть, что она и сделала. Открыла сумочку и вынула старый, помятый конверт, который протянула Питеру. Адресовано ее отцу, обратного адреса нет. Он поднял брови, и она кивнула, довольная собой.

– Ты читала? – спросил Питер.

Она, обиженно:

– Я не читаю чужую почту. Только если она не обо мне.

Он положил письмо в задний карман сумки, вместе с отрывком из «Базара Гоблинов» и уродливым рисунком. Он не знал, образуют ли они в итоге что-то значимое, как те точечные рисунки, которые в итоге складываются в целую картину, если смотреть на нее из далека; если стоишь на другом конце вселенной, пытаясь найти решение, в итоге чувствуешь себя законченным идиотом.

Когда они проезжали Килдерри-парк, Лита выглянула в окно и сказала:

– Он умер.

– Кто? – спросил Питер.

– Френсис Пульман. Единственный, кто видел убийство. Прошлой ночью он проткнул себе мозг шприцем.

– О, – произнес Питер.

Лита подвинула руку, как будто хотела взять руку Питера, но изменила направление, дотронувшись до клейкой ленты, прикрывающей прореху в кожаной обивке сиденья. Автобус остановился в устье Киммел Лэйн, и, выйдя, они направились вниз по холму. Ни один из них до сих пор не отметил вслух, что все это выходит за пределы нормального хода событий.

– Роман какой-то странный сегодня, – сказала она.

– Он злится на меня, – ответил Питер.

– За что?

– Потому что большое белое пятно по имени Роман мешает Роману видеть всю картину.

– Что случилось в субботу ночью? – спросила Лита. – Ты был там, когда его арестовали?

– Когда твоя мама использует департамент шерифа, чтобы немного охладить твой пыл, – это не то же самое, что быть арестованным, – сказал он.

– Что ты не договариваешь?

Питер не ответил.

– Не нужно умалчивать только потому, что я девушка, – сказала она.

Питер взглянул на нее, убедиться, правда ли она в это верит. Но так ничего и не сказал.