Химия Ее Величества

Ермилов ждал, когда приведут Евкоева, не слишком рассчитывая на то, что тот растает, увидев свою фотографию на фоне Табки, в игиловской черной повязке на лбу с шахадой — символом веры ислама, написанной белыми арабскими буквами. Вдобавок запись допроса Каитова и показания Багрика Чориева. Более того, Горюнов дожал Хамеда, и тот начал давать показания. Оказалось, что именно он организовал выезд Евкоева сначала в Турцию, а затем и в Сирию.

Миронову Олег не предложил участвовать в этой беседе. Тут лучше с глазу на глаз. Он же будет предлагать Рашиду сделку.

Евкоев, увидев в допросной вместо привычной физиономии Миронова другого человека, даже шагнул было обратно в коридор, однако сзади его непреклонно подпирал конвойный.

Рашид все же вспомнил Ермилова, присутствовавшего на паре допросов недели две назад, и кивнул неуверенно, вроде бы поздоровавшись, а может, обреченно согласившись со своими мысленными предположениями, что появление фээсбэшника, который в прошлый раз даже не удосужился представиться, ни к чему хорошему не приведет.

— Добрый день, Рашид Асланович, — бодро поприветствовал Ермилов, излучая оптимизм. — Думаю, что настало время поговорить всерьез. — Он выложил на стол фотографию перед подследственным.

Рашид, не притрагиваясь к фото, скосил на него глаза.

— Фотошоп, — пожал он плечами.

— Вот прочтите заключение экспертизы о том, что это не монтаж, — Олег подготовился к такому повороту.

Евкоев и не думал читать. Он молча ждал продолжения. Но Ермилов решил действовать поэтапно, добиваясь ответов по каждому пункту.

— Ваше участие в незаконном вооруженном формировании на территории Сирии неопровержимо. Стоит ли запираться?

— Эта фотография ни о чем не говорит.

— Фотография не говорит, но зато заговорил ваш двоюродный брат Багрик Чориев. Вот стенограмма с записи показаний Чориева. Прошу ознакомиться.

Усмехнувшись с ненавистью, Евкоев на этот раз не отверг предложение и с брезгливой гримасой прочел.

— Как вы понимаете, — Олег заметил, что Рашид закончил читать, — эти детали придумать не представляется возможным, тем паче они подтверждаются нашими сведениями о структурных подразделениях ИГИЛ и об их учебных военных лагерях.

— А если он сам связан с ИГИЛ? — предсказуемо попытался перевести стрелки Евкоев.

— Возможно. Однако его показания в точности повторил Джумал Каитов относительно вас, более того, именно он сделал эту фотографию под Табкой. Вы ведь знаете Каитова? Вот и его показания. Нет смысла отрицать ваше знакомство еще до поездки в Сирию. Этому есть десяток свидетелей.

Ермилов оценил выражение лица Евкоева, читающего показания Каитова. Олег напомнил сейчас сам себе кондитера. Люська, когда пекла пирог, тонкой деревянной палочкой протыкала тесто, потом ощупывала палочку. Если та была сухой, значит, тесто пропеклось. Вот и Ермилов взглядом, словно деревянной палочкой, проверял, допекся ли его «пирог».

У Олега оставались в загашнике показания Хамеда в качестве контрольного выстрела.

— И что означает вся эта демонстрация? Я, кажется, тут не за красивые глазки нахожусь. И депортировали меня, опираясь на факты.

Ермилов опешил от наглости Рашида:

— Вы же не признавали очевидное до этой минуты.

— Ну вот, признаю. Не для протокола. Я так понимаю, вы хотите не моего чистосердечного признания, тем более имея на руках все эти бумажки, — он приподнял за краешек лист с показаниями Каитова, — оно вам ни к чему.

— Чистосердечное никогда не бывает лишним. Не понимаю вас, вы же умный человек, признание скостит срок.

— Смотря как и в чем признаваться. Скажешь «а» и придется весь алфавит проговорить.

— Опасаетесь, что откровенность принесет пожизненный срок, а не смягчение приговора? — догадался Олег. Сам факт участия в НВФ, по-видимому, не самый жареный факт в биографии Евкоева.

— Вы-то чего добиваетесь от меня? Признания ради признания? Или есть корыстный интерес?

— Можно и так сформулировать. — Ермилов убрал в портфель фотографию и стенограммы допросов. — Если вы сможете просветить меня по одному вопросу про некоего англичанина, мы будем ходатайствовать в суде о смягчении приговора. Вы же хотите увидеть родителей, сестру?

— Я их увижу…

— В этой жизни, — уточнил Ермилов, — а не в загробной.

— А если поконкретнее, — попросил Рашид, и его лицо неуловимо преобразилось.

Тяжелое выражение, которое преобладало на протяжении первых двух допросов, когда его лицезрел Ермилов, сменилось циничным, рассудочным. Это лишний раз убедило Олега, что он имеет дело не с рядовым бойцом.

Ермилов пожалел, что нет сейчас рядом Горюнова. Петр видел в ИГИЛ разных типов и умел их довольно ловко квалифицировать.

— Вы хотите понять, что является предметом торга? — уточнил Олег. Снова решил действовать поэтапно, не торопясь выкладывать все сразу.

— Англичанин? — переспросил Евкоев. Он явно опасался, что расспросы будут лежать в другой плоскости.

Что-то было у него за душой — черное, как флаги ИГИЛ, мутное, как их обещания правоверной жизни в халифате, о чем он боялся рассказывать здесь, перед фээсбэшником.