Химик

– Пообщаемся еще, когда я вернусь. Держи телефон при себе. Позвоню, когда все подготовлю.

– Будь осторожен.

– Так точно.

Кевин сел в машину и завел мотор. Держась правой рукой за спинку пассажирского сиденья и глядя в зеркало, задним ходом выехал на дорогу. На брата он больше не смотрел. А потом красные огни задних фар скрылись вдали.

Алекс показалось, что с его отъездом у нее камень с души свалился.

Дэниел с верной тройкой минуту следил за машиной, а потом задумчиво подошел к крыльцу. Собаки двинулись следом. Кевин не шутил про то, что они будут путаться под ногами. Дэниелу еще повезло, что Хан держался позади, иначе он не видел бы, куда идти.

Он остановился рядом с Алекс и стал вместе с ней смотреть в темноту. Собаки уселись рядом. Ротвейлер оттеснил Лолу, и она возмущенно тявкнула. Дэниел двумя руками ухватился за перила крыльца, словно боялся, что сила притяжения вот-вот исчезнет.

– А это плохо, что без него мне стало легче? – спросил Дэниел. – Просто он… его слишком много, понимаешь? Я не могу думать, пока он бесконечно болтает.

Правая рука вдруг ослабила хватку и так ненавязчиво переместилась на талию Алекс, словно Дэниел сделал это совершенно неосознанно.

Его постоянные прикосновения напомнили Алекс об экспериментах с камерами сенсорной депривации, которые они с Барнаби проводили много лет назад. Неплохой способ заставить человека говорить, при этом не оставляя на нем ни единой отметины, но не самый лучший, ведь он отнимал слишком много времени.

Впрочем, любой, кто оказывался в подобной камере, невзирая на способность сопротивляться, на выходе демонстрировал одну и ту же реакцию. Он жаждал физического контакта, как наркоман – дозы. Алекс особенно запомнился опыт с капралом-добровольцем, с которым они работали на начальной стадии исследования. Покинув камеру, он тут же принялся так долго и настойчиво обнимать Алекс, что отцепили его, лишь прибегнув к помощи охраны.

Должно быть, Дэниел во многом чувствует себя так же, как и тот солдат. Он ведь уже столько дней совершенно оторван от всего, что считал нормальной жизнью. И теперь ему необходимо убедиться, что рядом есть другой человек, теплый и дышащий.

Конечно, этот диагноз касался и самой Алекс. Она была лишена нормальной жизни куда дольше Дэниела. Да, она привыкла к такой нехватке, но и в то же время давным-давно изголодалась по общению с людьми. Может, поэтому она при каждом касании Дэниела ощущала невероятное спокойствие.

– Не думаю, что это плохо, – ответила Алекс. – Естественно, тебе надо побыть одному и все переварить.

Дэниел коротко рассмеялся – куда мрачнее, чем во время случившегося днем приступа истерического веселья.

– Вот только мне надо не одному, а просто без него. – Дэниел вздохнул. – Кев всегда таким был, даже в детстве. Ему обязательно надо командовать, быть в центре внимания.

– Странные для шпиона черты.

– Думаю, во время работы он научился их подавлять. А вне – все льется наружу с удвоенной силой.

– А у меня такого опыта нет. Единственный ребенок.

– Как же тебе повезло, – снова вздохнул Дэниел.

– Он, может, не так уж плох. – Почему она внезапно защищает Кевина?.. Наверное, чтобы подбодрить Дэниела. – Если бы ты не застрял посреди этого безумия, то тебе было бы куда проще терпеть Кевина.

– Справедливо. И я должен постараться быть справедливым. Думаю, я просто… зол. Так зол. Знаю, что он не хотел, но его жизненный выбор вдруг разрушил всю мою жизнь. Это так… в его духе.

– У тебя получится принять то, что случилось, просто не сразу, – медленно произнесла Алекс. – Наверное, так и будешь злиться, но со временем станет проще. Я чаще всего забываю о злости. Хотя в моем случае все иначе. Меня подставили те, кого я мало знала. А не семья.

– Но твои враги пытались тебя убить. Это куда хуже, не смей даже сравнивать. Кевин не желал мне зла. Просто мне тяжело, понимаешь? Такое ощущение, что я умер, но должен продолжать жить. И я не знаю, как.

Алекс похлопала Дэниела по лежащей на перилах руке, вспоминая, как в машине ей самой стало от этого легче. Кожа на его костяшках была туго натянута.

– Ты научишься, как я. Привыкнешь. Прежняя жизнь… потускнеет в памяти. И ты станешь смотреть на все философски. В смысле, с людьми постоянно происходят трагедии. В чем разница между случившимся с тобой и, например, вспыхнувшей в твоей стране гражданской войной? Или цунами, разрушившим твой город? Все меняется, прежней безопасности уже не будет. Вернее, она изначально была иллюзорной… Прости, кажется, я выдала самую дерьмовую в мире речь для ободрения и поддержки.

Дэниел рассмеялся.

– Не самую. Я действительно почувствовал себя немного лучше.

– Ну, тогда я свое дело сделала.

– А как ты во все это ввязалась?

Вопрос прозвучал так легко, словно Дэниел говорил о сущих пустяках. Алекс помедлила.

– Ты о чем?

– Как ты выбрала эту… профессию? В смысле, до того, как тебя попытались убить. Служила в армии? Сама вызвалась?