Хмурые будни холодной войны. Ее солдаты, прорабы и невольные участники

Э. Ходжа был явно недоволен участием КНР в реализации подобного сценария⁴¹ и усматривал в нём опасность, помимо всего прочего, усиления позиций Бухареста, снижения собственной роли в отношениях с КНР, превращения НРА наряду с СФРЮ и коммунистической Румынией лишь в инструмент китайской политики. Одновременно он видел в таком развитии событий угрозу зависимости в военно-техническом отношении от Бухареста, а в перспективе и от Белграда, что было неприемлемо для него, претендовавшего на особую роль в Балканском регионе, а в ряде случаев – ив мире. Возможность усиления позиций Румынии становилась для главы коммунистического режима Албании неприемлемой, что серьезно влияло и пока ещё не озвученные им оценки политики КНР. Идеологизированные характеристики румынских, югославских и китайских внешнеполитических планов, дававшиеся пока в не предназначенных для посторонних записях Э. Ходжи, не могли скрыть сути: в Чаушеску он видел союзника Тито и пытавшегося взять «на себя роль единственного человека, способного осуществить «единство социалистических стран в их идеологическом разнообразии»

⁴², а в действиях Китая усматривал стремление реализовать принцип «сближаться с антисоветчиками, используя противоречия» несмотря ни на что⁴³

. Поездка в Китай в июле 1970 г. министра обороны Румынии генерал-лейтенанта И. Ионицэ, который возвращался из КНДР, была продлена с трёх до десяти дней, имела особое значение не только для румыно-китайских отношений, но и для взаимоотношений Тираны с Пекином. Информация, преднамеренно сообщенная сотрудником МИДа КНР послу НРА, свидетельствовала о том, что китайская сторона начала оказывать экономическую помощь Н. Чаушеску в военно-технической области с тем, чтобы способствовать созданию и развитию военно-промышленного комплекса Румынии, способного в дальнейшем создать собственное самолетостроение, производство танков, тяжёлого вооружения и лёгкого стрелкового оружия. Более того, сообщалось о возможности заключения специального секретного двустороннего соглашения⁴⁴, включавшего экономическую и военно-техническую тематику. Предоставление помощи Румынии, как полагал глава АПТ и чего он более всего опасался, было способно распространиться и на политическую сферу, а в дальнейшем, имея в виду характер взаимоотношений между Бухарестом и Белградом, привлечение Тито к этому неформальному блоку. Попытки румынской стороны добиться усиления взаимодействия с Тираной, включая как один из элементов этого курса, обмен визитами Э. Ходжи и Н. Чаушеску, оценивались главой АПТ крайне настороженно, и в этом он видел перспективу сужения маневра

⁴⁵ на международной арене, так как ему пришлось бы отказаться от использовавшейся идеологически оформленной риторики в отношении румынского партийного руководства и согласиться на понижение своей роли особого партнера, получавшего дивиденды от «политической непредсказуемости». В начале декабря 1970 г. глава АПТ с явным раздражением отмечал новые черты во внешнеполитическом курсе Пекина, главными из которых становилась тактика примирения с США и СССР, активизация китайской дипломатии в Восточной Европе и попытки реализации плана превращения Румынии в объединителя определенных сил в регионе, включая Югославию (которую руководство КНР не хотело бы видеть в подобном качестве по вполне понятным причинам соперничества с ней на международной арене) и Албанию⁴⁶

.

За идеологизированными характеристиками действий руководства СФРЮ отчётливо просматривалась очевидная боязнь Э. Ходжи усиления югославских позиций на международной арене в виде комбинации, когда «Тито удачно использует свою «прокитайскую» и «антисоветскую» карту, одним словом, свою старую карту подрыва коммунизма, подрыва советской ревизионистской империи и укрепления так называемой группировки «третьей силы» с американским империализмом»⁴⁷.