Хмурые будни холодной войны. Ее солдаты, прорабы и невольные участники

Приговор Тито и всему югославскому руководству был вынесен. При этом, как писал Джилас, Сталин пытался предложить ему встать во главе КПЮ вместо Тито. Был вынесен приговор и идеям славянского братства и балканской федерации, которые были лишь средством для достижения определенных политических целей и оказались отвергнутыми за ненадобностью. В Москве, согласно воспоминаниям Н.С. Хрущева, начали получать донесения из Белграда, в которых содержались сведения о том, что югославы «поносили советских граждан, издевались над ними, считали недостаточно культурными, какими-то полудикарями, азиатами, а в это вкладывался определенный смысл: нам противопоставлялись югославы как европейцы, люди западной, более высокой культуры»⁷¹. Как тут не вспомнить слова российского посла в Белграде князя Г. Трубецкого, написанные им в начале XX века: «При всей ненависти к швабам… от швабов многие [сербы] позаимствовали полупрезрительное отношение к России как к “стране варваров”»⁷². А князь Трубецкой, в свою очередь, продолжил традицию русского разочарования в сербах, начатую князем В.П. Мещерским во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов: «Они (русские. – С.Р.) отправились с мыслию найти братьев, – писал князь, подводя итоги своей печальной поездки. – Они нашли народ, в котором образованная его часть считает себя выше русских и стыдится перед Европой братством с русскими, а низшая часть – народ, в главных проявлениях своего духовного мира, равнодушен к русским, потому что не дорос для понимания их»

⁷³.

В структуре советского сознания конца 1940-х – начала 1950-х годов, в системе мифов и предрассудков, как естественным образом унаследованных от прошлого, так и искусственно насаждавшихся «сверху» для управления политическими процессами и манипулирования «общественным мнением», происходят значительные изменения. После начала конфликта с Югославией по понятным причинам происходит отказ от идей как «славянского братства», так и от «самоопределения трудящихся». «Славянский компонент», впрочем, все же иногда подспудно продолжал использоваться для обоснования этно-исторической «легитимности» советской политики. На первый план, закамуфлированные под «пролетарский интернационализм», выходят идеи советского великодержавия во внешней и чисто русского национализма во внутренней политике. Именно тогда принесла плоды политика 1930-х годов, когда «базировавшийся на единовластии и аппаратно-бюрократическом патриотизме сталинизм, давая последний решительный бой интернациональному ленинизму, развернул “большую чистку” кадров. В итоге произошло практически полное обновление руководящего номенклатурного слоя, в котором вследствие кровавого вымывания многих представителей национальных меньшинств (в том числе и немалого количества евреев) возобладали молодые чиновники, главным образом славянского происхождения. На них, воспитанных в духе абсолютной преданности Сталину, тот и стал опираться в проведении нового внутриполитического курса»⁷⁴.

Поэтому в Москве один из «выдвиженцев» этого периода Суслов с не меньшим, а даже с большим рвением, чем «славянский съезд» (когда Сталин планировал превратить «славянское братство» в одну из опор своей глобальной и региональной политики), стал готовить антиюгославские заседания Коминформа, основанные на «принципах пролетарского интернационализма» и игре на противоречиях между национально-коммунистическими режимами⁷⁵.

Примечания

¹Черчилль У Мускулы мира. Пер. с англ. М.: ЭКСМО, 2003. С. 482.

² 8 июня 1946 года центральный печатный орган КПЮ – газета «Борба» писала: «Наши народы знают, что без помощи СССР мы никогда бы не добились того, что у нас есть сейчас». Впоследствии официальная югославская пропаганда постоянно отрицала этот тезис.

³ А те, со своей стороны, также имели однотипные требования к югославянским народам и к югославскому государству.

⁴ Центрально-Восточная Европа во второй половине XX века. Т. 1. Становление «реального социализма» 1945–1965. М.: Наука, 2000. С. 251. Далее – Центрально-Восточная Европа. 1.

⁵ См.: Бисмарк О.

Воспоминания. М. – Минск: ACT; Харвест, 2001. Т. II. С. 297.

⁶ Подробнее о структуре и элементах сознания И.В. Сталина, напр., см.: Вайскопф М. Писатель Сталин. М., 2001. С. 91, 123, 139, 152–155, 181, 244, и др. Илизаров Б. С. Тайная жизнь Сталина. М.: Вече, 2002.

⁷ Цит. по: Вайскопф М. Писатель Сталин. С. 253.