Холод южных морей

– Да ну вас, Дмитрий Николаевич! – не на шутку обиделся тот, высвобождая из-под его руки голову. – Самих-то только что произвели в лейтенанты, а уже представляете из себя чуть ли ни капитана шлюпа!

– Вот молодежь пошла, Андрей Петрович, никакого почтения к старшим! – рассмеялся тот. – Вот когда, Роман, дослужишься до моего чина, то обязательно вспомни об этом нашем разговоре – может быть, тогда тебя и посетят запоздалые угрызения совести, – назидательно произнес лейтенант со смеющимися глазами.

«Вот она, молодость… – с грустью думал Андрей Петрович, благосклонно наблюдая их пикировку. – Все ей нипочем, все у нее еще впереди…»

* * *

То, что последние десятки метров до вершины самые трудные, Андрей Петрович, конечно, знал. Теперь он шел впереди, возглавляя группу. Он приостановился и оглянулся на своих спутников, чтобы дать им возможность собраться с силами перед последним броском.

Усталые лица, покрытые потом, потухшие глаза, мокрые спины… Как все знакомо! Он знал, что непослушные, как будто сделанные из ваты, ноги у них гудят, и им кажется, что больше нет сил, чтобы сделать очередной шаг. Но он знал и другое – они дойдут, обязательно дойдут до намеченной цели. Так уж устроен человек.

– Ступать на полную ступню, как бы вбивая ее в землю при каждом шаге, а не красться на цыпочках. Пожалейте свои икры, им уже и так досталось. Вот она, вершина, рукой подать! Вперед! – приказал он, делая очередной шаг, один из последних.

Вот и вершина. Обессиленные, плюхнулись на камни, нагретые солнцем, не в силах обозреть открывшиеся перед ними чудесные просторы. Матросы и Адамс с облегчением скинули с плеч ружья, ставшие вдруг необыкновенно тяжелыми. Андрей Петрович раздал каждому по куску рафинада, и те, смачивая его водой из фляжек и посасывая, постепенно оживали. «Спасибо Григорию Ивановичу за науку!» – уже в который раз в жизни повторил он про себя.

Наконец, сгорая от нетерпения, поднялся во весь рост. Боже, какой чудный мир открылся перед ним! С высоты пяти тысяч футов (около полутора километров) были видны, казалось, бесконечные дали. Он инстинктивно стал с высоты орлиного полета в первую очередь рассматривать те места, которые посетил три года тому назад.

Вершины параллельно идущего горного хребта хоть и были пониже, но все-таки, к великому сожалению, скрывали запавшую в его душу бухту Водопадную. Но вдающийся в океан мыс, за которым они скрывались от наблюдения новозеландцев с холма селения вождя Умангу, и вся Кентерберийская долина, начинающаяся за ним, были видны как на ладони. У горизонта к югу величественно возвышался белоснежный конус горы Аоранги.

– Это, Андрей Петрович, что за гора вон там, у горизонта? – спросил подошедший лейтенант Демидов и смотревший в ту же сторону.

– В переводе с языка маори Большое Белое Облако. Очень поэтическое название. Это самая высокая горная вершина Новой Зеландии.

– Да, Андрей Петрович, стоило ради того, чтобы увидеть эту красоту, терпеть все лишения! – воскликнул гардемарин Адамс, присоединившийся к ним.

– Без труда, Роман, не вытащишь и рыбку из пруда, – назидательным тоном изрек лейтенант, не преминувший воспользоваться случаем подковырнуть юного гардемарина.

– Вас, Дмитрий Николаевич, хлебом не корми, только дай подтрунить над младшим по чину, который не может вам ответить тем же, – огрызнулся тот. – Обещаю, что как только буду произведен в офицеры, непременно сразу же вызову вас на дуэль, требуя сатисфакции. Вот тогда-то и похихикаете, ваше благородие!

– Вы глубоко ошибаетесь, господин гардемарин, и тешите себя напрасной надеждой. В этом случае, Ромочка, вам сразу же с вызовом меня на дуэль придется заказывать для себя и все ритуальные услуги. Я же, как вы знаете, промахнуться просто не смогу. Не забывайте, что меня ведь капитан наш, Фаддей Фаддеевич, он же и начальник экспедиции, и в лейтенанты-то произвел после моего удачного выстрела в крачку.

– Вот этого я, к сожалению, не учел, Дмитрий Николаевич, – рассмеялся гардемарин и прильнул к старшему товарищу.

* * *

По приказу Андрея Петровича матросы во главе с гардемарином нарубили у вершины охапку веток и, чертыхаясь по поводу их сырости, пытались развести из них костер, который, однако, не столько горел, сколько дымил, выжимая слезы.

– Не огорчайтесь, братцы, дым-то как раз нам и нужен.

Все, не понимая, с удивлением посмотрели на Андрея Петровича.

Но тут от борта «Востока», казавшегося с высоты горы игрушечным корабликом, стоявшим на якоре где-то там, далеко внизу, отделился клуб дыма, и через некоторое время донесся глухой звук пушечного выстрела. Потом второго, а затем и третьего. Это зоркие сигнальщики, следившие за вершиной горы, увидели дым костра и доложили об этом капитану, а тот по договоренности с Андреем Петровичем приказал троекратно отсалютовать покорителям этой вершины.

– Вот это да! – восхищенно воскликнул гардемарин, и у всех увлажнились глаза.