Холод южных морей

– На этот вопрос более обстоятельно ответит господин Шувалов, мой заместитель по ученой части, а по совместительству и натуралист.

Андрей Петрович, отметив, как при этих словах капитана вздрогнул миссионер, сделал шаг вперед.

– Для изготовления чучел этих животных требуются, конечно, специальные знания и навыки, а также необходимые инструменты и приспособления. Прекрасные специалисты и все необходимое для этого имеются в мастерской Британского зоологического музея в Лондоне, – покосившись на расплывшегося в улыбке миссионера, ответил он.

– А кто же изготовлял их здесь, на вашем корабле? Вы?

– Нет, Ваше Величество, этим занимался мой ассистент. Матвей! – позвал он.

Король с видимым интересом посмотрел на вытянувшегося перед ним молодого человека, а у миссионера вытянулось лицо. «Как же так?! Такой специалист, и всего-навсего в чине квартирмейстера?» – легко читался безмолвный вопрос на его лице. Помари опустил руку в карман своего белоснежного одеяния и, вынув из него жемчужину, протянул Матвею.

– С большим удовольствием взял бы вас к себе на службу, выдав замуж за вас прекраснейшую девушку, но с сожалением думаю, что ваш капитан будет против этого.

Фаддей Фаддеевич только улыбнулся, отклоняя тем самым столь заманчивое для Матвея предложение короля.

* * *

К шлюпу подъехала другая королевская лодка, на которой привезли подарки от Помари. Это были четыре больших свиньи, множество кокосовых орехов и их толченых ядер, завернутых в листья, плодов хлебного дерева сырых и печеных, клубней таро и ямса, бананов обыкновенных и горных, таитянские яблоки и немного сахарного тростника.

Не имея почти ничего свежего, кроме только неприятных с вида куриц, оставшихся после плавания, которые друг у друга выщипали перья и хвосты, моряки вдруг чрезвычайно разбогатели, так как ко множеству выменянных съестных припасов прибавились еще и полученные от короля. Такое изобилие во всем и приязненное отношение таитян весьма нравились матросам. Они с островитянами непрестанно брали друг друга за руки, повторяя: «юрана, юрана!», что означает «здравствуйте».

Вечером король отправил королеву и всех бывших с ним таитян, а заодно и миссионера, к которому не испытывал особенно приязненных чувств, на берег, а сам еще остался. Он немного говорил по-английски, чего было вполне достаточно для общения с русскими. Когда же совсем стемнело и Помари пожелал возвратиться на остров, капитан приказал изготовить свой катер с двумя фальшфейерами на его носу для освещения и назначил лейтенанта Демидова на руль.

При прощании король попросил Фаддея Фаддеевича положить в катер бутылку рома, сказав при этом, что у него на острове делали ром, да и сейчас могут делать его много, но как таитяне, употребляя крепкий напиток, становятся беспокойны, он вовсе запретил его изготовление, невзирая на то, что сам принадлежал к числу одного из первых охотников до этого напитка. При отбытии катера от шлюпа зажгли оба фальшфейера и для увеселения короля пустили 22 ракеты.

Лейтенант Демидов по возвращении рассказал, что он на катере пристал за мысом Венеры прямо против дома короля, чем тот был очень доволен и попросил его несколько подождать. А вскоре явился с подарками: отмерил лейтенанту восемь, а каждому гребцу по четыре сажени таитянской материи, сделанной из коры хлебного дерева.

* * *

Солнечные лучи еще не успели осветить мачт шлюпов, а островитяне на лодках, нагруженных плодами, уже окружили баркас, оттянутый, как и ранее, за корму шлюпа, где клерк Резанов производил обмен. Теперь он получил указание выменивать преимущественно кур и лимоны, так как последние намеревались посолить впрок и употреблять в качестве противоцинготного средства в высоких южных широтах.

Понаблюдав за ходом торгов, успешно проводимых Резановым, Беллинсгаузен вместе с Лазаревым и Андреем Петровичем поехал на берег с ответным визитом к королю.

Встретивший их на берегу миссионер Нот любезно предложил возложить на него труд проводить гостей к королю, что вызвало внутреннюю улыбку друзей, и все пошли по песчаному взморью к мысу Венеры. Там неожиданно встретили художника Михайлова и астронома Симонова, окруженных множеством островитян обоего пола и различного возраста. Как оказалось, художник занимался рисованием вида Матавайской гавани, а Симонов – поверкой хронометров на том самом месте, где астрономы капитана Кука за 51 год перед этим наблюдали прохождение Венеры через меридиан и с такой точностью определили долготу этого мыса. Фаддей Фаддеевич пригласил Михайлова идти с ними, надеясь, что тот увидит предметы, достойные его кисти.

Отсюда им надлежало перебраться через речку, текущую с гор, которая, извиваясь по Матавайской равнине, впадала в море. Старуха, стоявшая на противоположном берегу, по просьбе Нота вошла в воду по колено и пригнала лодку, в которой и перетащила их на другой берег. В награду за труд получила две нитки бисера, чему весьма обрадовалась.