Холодное блюдо мести

Нет, видимо, все дело во мне. Это я вижу окружающее под каким-то странным углом. Словно у меня определенная заданность: каждый входящий сюда испытывает некий эмоциональный шок – вздрагивает, смущается, бледнеет, потом усилием воли заставляет себя принять вид равнодушный и даже непроницаемый. Ну кого, спрашивается, мог увидеть в гостиной этот Евгений Макаров? По мне он только скользнул взглядом. А когда посмотрел на беседующих Сережу и Алексея Кононова и прильнувшую к мужу Ольгу, так изменился в лице, что не заметить этого мог только слепой или, подобно моим близким, человек, чрезмерно увлеченный разговором…

Мужчины пожали новоприбывшему руку, а Ольга лишь величаво кивнула, не называя себя, так что представлять ее был вынужден Алексей.

– Моя жена Ольга, – сказал он.

Евгений поцеловал протянутую руку.Ничто не выглядело бы в этой сцене странным, если бы этот мужчина упорно не отводил взгляда, стараясь отойти в сторону и даже пятясь к кухне. И опять на его маневры никто, кроме меня, не обратил внимания. Наши с Ольгой мужья только кивнули ему и продолжили беседу. Ольга тоже ничего не заметила. Еще немного, и мою подозрительность назовут маниакальной.

Следующими пришли гости, мягко говоря, странные. На мой взгляд, какие-то сиропные, что ли. Восторженные, словно дети. И сюсюкали так же: Ленусик, котенок, лапулечка. И громко восхваляли Ленку на все лады. Не знай я ее прежде, подумала бы, что речь и вправду идет о человеке необычайном, полном всяческих добродетелей.

Последняя пара – они пришли, когда все уже усаживались за стол, – выделялась среди прочих и внешним видом, и возрастом. Обоим супругам было хорошо за сорок. Зато перед ними, будто в противовес восторженной паре, заискивала и гнулась Елена. Она прямо-таки на задние лапки становилась перед мужчиной, затянутым в костюм-тройку. Именно затянутым, потому что костюм трещал на нем по швам, с трудом сдерживая солидные габариты хозяина.

«Наверняка хорошо питается, – подумала я. – И отсутствием аппетита не страдает».

Супруга его, как представила ее Ленка, Инночка Викторовна – неимоверно важная и преисполненная чувства собственного достоинства, – точно лошадь, поводила головой, видимо, чтобы привлечь внимание к серьгам с такими большими бриллиантами, что они походили на бижутерию. В комплекте с кулоном на ней было целое состояние. Я подивилась, что в наше криминальное время кто-то может носить подобные вещи, не имея рядом вооруженной охраны.

– Мы с Павлом Яковлевичем вместе работали, – пояснила для всех восторженная Ленка. – Павел Яковлевич – величайший в мире хирург!

– Ну, полно, милочка, вы хватили через край, – без улыбки произнес тот ненатурально, словно ждал, что все тут же кинутся разуверять его. Но поскольку никто, кроме Ленки, величайшего хирурга не знал, эту роль взяла на себя его жена.

– Не скромничай, Паша, американцы тоже с Леночкой согласны. Они говорили: в Америке ты был бы миллионером.

Она так ворковала, так лучилась обаянием, что, возможно, кто-то и купился, но не я. Наученная горьким опытом притворства людей, куда более мне близких, я смотрела на жену хирурга внимательнее других. Думая, что все увлеклись раскладыванием в тарелки закусок, она бросила на Елену взгляд, полный такой ненависти, что мне стало не по себе: не хотела бы я иметь такого врага.

А тут на несвойственную мне сосредоточенность обратил внимание мой муж.

– Что с тобой такое? – шепнул он.

– А что со мной может быть? – Я тоже умею отвечать вопросом на вопрос.

– Ты же натянута как струна!

– Тебе показалось. Вот увидишь, сейчас я начну веселиться со страшной силой.

«Если, конечно, струна не лопнет!» – добавила я про себя. И правда, пришла на праздник – изобрази хорошую мину.

В промежутках между историями и анекдотами все пили за Ленку, так что в конце концов компания почти сложилась и мои необычайные наблюдения и выводы стали казаться надуманными.

После холодных закусок все встали из-за стола. Как говаривал небезызвестный Сухов из «Белого солнца пустыни» – покурить и оправиться. Мужчины – курящие и нет – высыпали на балкон, за ними, как курящая, пошла Елена. Остальные женщины отправились на кухню, где восторженно-суетливая гостья по имени Галина полезла в духовку, чтобы вытащить и положить на блюдо подошедшего к тому времени гуся.

Балкон в Ленкиной квартире длинный, метров двенадцать, и выходов на него два: из кухни и из гостиной. Мощный такой балкон квартиры старого фонда. Еще бабушка Быстровой здесь жила. Когда умер дед, Елена поспешила в квартиру прописаться. Успела. Бабушка пережила деда ненадолго, и Ленке досталось жилье в центре города. Ей вообще всегда везло в том, о чем другие лишь тщетно мечтали, но почему-то это везение не сделало ее ни счастливее, ни хотя бы добрее.

Женщины, собравшиеся в кухне, стали пить кофе. Пример подала Ольга. Она не пошла курить со всеми, чем меня обрадовала. Прежде я безуспешно пыталась ее отучить от сигарет, но она только вяло отмахивалась:

– Отстань, Киреева, у человека единственная радость в жизни, и ту ты хочешь отнять.