Просто взять и принять чужого мальчика в «Вишенку», который считается в городе элитным садиком? У нее нет детей из неблагополучных семей и вообще таких, чьи родители не могли бы за своего ребенка заплатить…
В этот момент Наташе стало стыдно, и она оборвала свои размышления. А еще собирается писать книги для детей! Для каких детей? Только для обеспеченных?
– Но в таком случае, – сказала она, – я бы хотела оформить это дело как положено. Ну, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что ребенка вы мне оставляете добровольно. Как это делается, вы не узнавали?
– Узнавала, – сразу оживилась Корнелия Альбертовна. – У меня есть знакомый нотариус, он сказал, достаточно моего заявления, что я доверяю вам своего сына на время отъезда.
– А могу я сначала познакомиться с вашим сыном? – все же решилась спросить Наташа; что-то настораживало ее в этом деле, и только присутствие такого надежного свидетеля, как заведующая районо, придавало их разговору некий рациональный смысл. Наташа взглянула на нее вопросительно, и та чуть заметно кивнула. Вот и все участие. Никто, оказывается, кроме Наташи, не хочет брать на себя ответственность.
– Конечно, пойдемте, – заторопилась Корнелия Альбертовна, – он ждет в приемной.
В самом деле, Наташа заметила там худенького мальчика, который сидел, ссутулившись, на стуле и смотрел перед собой, углубленный в свои мысли будто старый философ.
Корнелия Альбертовна поднялась со стула, фамильярно подхватила Наташу под руку и уже у двери обернулась:
– Спасибо вам, Марина Вячеславовна.
– Пожалуйста, – суше, чем можно было ожидать, отозвалась та.
Но когда они уже подошли к двери, заведующая вдруг резво выскочила из-за стола:
– Минуточку, Наталья Владимировна! Идите, Корнелия Альбертовна, подождите в приемной. Наталья Владимировна, простите, что втянула вас в эту историю, – быстро заговорила заведующая. – Я предлагала Гриневич на время определить ее сына в детский реабилитационный центр, но она и слушать не хочет. Говорит, надо отдать в хорошие руки. Понимаете, будто щенка оставляет, а не собственного ребенка. Это-то меня и настораживает. И хорошо, что вы хотите все оформить как положено. Правильное решение… А то мало ли что…
– Не поняла вашего опасения. – Наташа ждала объяснений.
– Беспокоит она меня. Вдруг не вернется? Такая, знаете, личность психопатического склада. Мальчишку жаль. Умненький, воспитанный. Даже странно, что при такой дуре… Простите! – спохватилась заведующая. – Но вы не беспокойтесь! Я уже говорила с соцзащитой. Если Корнелия таки не вернется, они возьмут ребенка в детский дом, а вы получите компенсацию…
Теперь Наташа поняла, в какую историю ее втравили, но приняла это событие как данность. В конце концов, ничего страшного не произойдет. Если к тому же мальчик воспитанный… «Надеюсь, никаких сюрпризов меня не ждет. Сколько его мамаша собирается отсутствовать? Две недели, говорит. Будем считать, месяц. А там посмотрим!»
В приемной ее ждала Корнелия, тиская руку сына. Он все старался поймать взгляд матери, но она отводила его от ищущих глаз ребенка.
– Познакомься, – сказала она прокуренным голосом. – Это Наталья Владимировна. Она согласилась присмотреть за тобой, пока я съезжу за деньгами. Думаю, это много времени не займет. Ты ведь будешь паинькой?
– Буду, – покорно сказал мальчик.
Наташа протянула ему руку:
– Давай знакомиться. Ты запомнил, как меня звать?
– Запомнил. Наталья Владимировна. А меня – Роман. Он тоже протянул ей свою ладошку, худенькую, хрупкую, с пальчиками, похожими на крошечные прутики, и у нее отчего-то екнуло сердце. Она еще ничего толком не знала об этом ребенке, но уже горячо его жалела.
Когда Корнелия Альбертовна написала заявление, удостоверила собственную подпись, на мгновение возникла заминка, и Гриневич поспешно сказала:
– Если вы не возражаете, хорошо бы Романа взять прямо сегодня. Завтра у меня самолет, а я еще не все собрала. Заедем, возьмете его вещи.
Пока его мама писала заявление и позже, мальчик не произнес ни слова, а в машине только сидел и смотрел в окно.
Его мать поспешно выскочила из машины и вскоре принесла небольшой рюкзачок с вещами.
– Ну все, будь паинькой! – опять сказала она сыну («Как будто других слов не знает», – с возмущением подумала Наташа) и ткнулась ему в щеку сухими губами.
Он кивнул и судорожно вздохнул.
– Я скоро вернусь и заберу тебя с собой, – пообещала его мамаша, отчего-то без особой уверенности в голосе.
Она ушла не оглядываясь, только странно помахала рукой.
– Ты не переживай, Рома, – сказала Наташа, усаживая ребенка на заднее сиденье своей машины. – Иной раз только кажется, что все тебя бросили и никто не любит.
– Тебя тоже бросали? – вдруг спросил малыш и тут же поправил себя: – Я хотел сказать «вас».
– Тоже, – призналась Наташа, выворачивая руль, чтобы развернуться на узкой улочке. – И потом, мама ведь не отдала тебя насовсем. Она только написала заявление, что доверяет тебя мне до своего возвращения.
– И что вы делали, когда вас бросили? – продолжал интересоваться Рома.