Холодный

— Не знаю, как Матери удалось уговорить отца девушки. Он всегда производил впечатление адекватного человека, но в итоге, Ангелину отправили в загородный пансионат, по сути реабилитационный центр для проблемных лиц. После пары визитов матери девушка совсем ушла в себя. Отец навещал там ее каждый день. Я думаю если кого и нужно лечить так это ее мать. — Не сдержал я рвущихся эмоций и, будто в отражении, уловил похожие на лице Арсения. — На время Ангелину забирали домой. Меня вызывали каждый день, но девочке становилось все хуже, а мать напирала на нее все больше, пытаясь разоблачить в ней претворяющуюся самозванку. У меня были частые и продолжительные беседы с отцом девочки, в которых я рекомендовал ей покой, косвенно намекая на выходки матери. Рекомендовал какой-нибудь отель на море или поездку к родственникам, которые дадут возможность сменить обстановку и прийти в себя, но ее продолжали держать дома. С каждым днем ситуация становилась только хуже. Через пару месяцев отец не выдержал и отправил Ангелину в другой центр. Если говорить проще, — в психушку для богатых. Почему туда, для меня остается загадкой. Там ее скорее превратят в овощ, чем помогут. Место не с самой лучшей репутацией. Часто там лечат от того, за что платят, и в определенных кругах это известно. Не думаю, что ее отец не был в курсе. Последней каплей для меня стал визит подруги Ангелины. С некоторых пор Марину перестали к ней пускать и как дико это не звучит, она подозревает, что именно мать Ангелины заказывает музыку, будучи уверенной, что пытается вывести на чистую воду самозванку. Прошу, помоги этой девочке еще один раз… — Арсений слушал меня не перебивая, но с каждым моим словом все сильнее и сильнее сжимал кулаки и сейчас передо мной сидел явно неравнодушный к чужой судьбе человек и я сделал прямую попытку добыть то, за чем пришел. — Короче, мне нужны эти мази, а лучше рецепт. Если Ангелина действительно говорила правду о них, я смогу продемонстрировать их на ком-то и убедить мать, что она ошибается. Даже если они действуют незаконно, сам я, законом, не могу на них повлиять. Они родители и официальные опекуны, у которых уже есть справка о невменяемости дочери. Уверен, им не составит труда организовать не только подобную справку. Девочка в опасности, и если тебе не безразлична…

— Пошли. — Перебил он меня резко вставая.

— Что? Куда? Я даже еще не доел! — В общем-то я и вовсе про еду забыл, не смотря на голод, так и продолжая вертеть в руках остывшую рыбину на палке.

— Вставай. Пошли в город. Прожуешь по дороге. Сразу не мог сказать. Столько времени потеряли.

— А мазь?

— Зачем мазь? Если Ангелина не нужна им, я заберу ее назад к себе.

— Она в больнице.

— И что? Уверен, она здорова.

— Под усиленной охраной.

— Плевать…

— Ты что просто так туда вломишься?

— А кто меня остановит?

— Тебя? Наверное, никто… — Заключил я. — Но подумай о ней. Она, не такая как остальные. Ты хоть знаешь, что она пыталась перерезать себе вены?

— Еще бы. Ее довели. Я ее понимаю. Я сам не раз пытался убиться за ненадобностью.

— Ты? — Я был удивлен таким откровением. — Не в этом дело. Ее регенерация. Порез полностью зажил за четыре дня, не оставив и следа. Когда я уговорил мать прийти навестить дочь, она не увидела даже шрама и решила, что все сговорились против нее и сменила ей лечащего врача. Ты понимаешь, что это значит?

— Это значит, что ее особенностями могут заинтересоваться не очень добросовестные люди, поэтому шагай быстрее.

— Я не до конца с тобой согласен, но похоже ты не привык кого-то слушать.

— Не привык.

— Скажи хоть в сторону какой деревни идешь?

— На Северо-запад. Тебе есть разница?

13.6

— Вблизи леса у Алтына, моя машина припаркована. Доберемся туда и часа через два с половиной — три, будем уже в Ангенске.

— Хорошо. Туда и идем. — Арсений явно был зол и о чем-то усиленно думал.

Я буквально бежал за ним. С моей физподготовкой и то было сложно за ним успеть. Этот парень спартанец какой-то, совершено не устает, а у меня тело ноет, будто на мне толпа студентов-медиков практику отрабатывала. Особенно мучила головная боль, но моя мужская гордость и так уже пострадала несколько раз за этот сумасшедший день, так что ныть и просить отсидеться на привале — не по мне! Я молча и терпеливо его ждал.

Стемнело. Я думал мы вот-вот остановимся на долгожданный привал, но мы не останавливались.

— Ты хоть видишь куда идешь? — Уже весь в мыле, запыхавшись, спросил я. Удивительно, но головная боль не усилилась, а отступила.

— Вижу. Не отставай и повторяй движения за мной.

— Я даже тебя толком не вижу.

— Уже близко. Минут тридцать твоим шагом и мы выйдем из леса.

— Так говоришь, будто я как девица плетусь.

— Ничего особого не говорю, но без балласта я двигаюсь быстрее.

— Твой балласт превратится в буксир, стоит тебе из леса выйти.

— И на том спасибо…

Наконец! Мой родной, белый красавец! Никогда раньше я не был так рад видеть свою машину, разве что в момент покупки!