Холодный

— Внушительная лошадка. — Прокомментировал Арсений, залезая в мой джип, после того как разорвал герметичный пакет, с которым я, из-за озябших рук, пару минут как не мог справится, пытаясь высвободить ключи.

— Сейчас ты его еще в деле увидишь! — Я сел за руль и с наслаждением, но трясущейся от усталости рукой, завел двигатель и с не меньшим наслаждением откинулся на кресло, как только мы тронулись с места.

— Пристегнись. — Надо же! Арсений послушно выполнил просьбу.

— Как только мы выехали на трассу я вдавил педаль газа, вжимая ее до упора, заставляя стрелку спидометра вжаться в правый край. Я знал, именно этого хочет Арсений и именно этого хотел я. Дорога новая, свежий ровный асфальт и примерно километров сто по трассе ни одного поворота, не считая редких перекрестков.

— Это хорошо… — Вдруг после долгого молчания произнес Арсений.

— Что именно?

— Лекарство… выводится. Первые дни регенерация Ангелины происходила в течении суток.

Я дал по тормозам.

— Ты чего? — Удивился Арсений, нисколько не испугавшись экстренного торможения.

— Лекарство! Ты хоть представляешь скольким людям оно поможет выжить? — Воодушевился я, представив своих пациентов, которым оно так необходимо.

— Нет. У этого лекарства сильный побочный эффект — Сумасшествие.

— Так, Ангелина… — От шока я не знал, что ответить.

13.7

— Уверен, что нет, но ее мать точно… — Арсений посмотрел в мою сторону и чему-то улыбнулся. Видимо, вид у меня был слишком напряженный. — Расслабься, это не заразно. Только ничего хорошего о такой матери я сказать не могу. У каждой матери со своим ребенком есть связь, общие воспоминания. Как можно не признать собственного ребенка? В нашу встречу она показалась мне какой-то взвинченной, еще и эти разговоры, будто я к ним побираться приехал, а не дочь в семью вернул. И этот… ее запах…

— Да, она сложный человек. Ты мне скажи, почему такой медицинский талант как ты, в лесу пропадает?

— Начинается… Давай. Жми на свои педали.

— Так почему? — Не успокаиваюсь я.

— Потому что вне его, ко мне пристают с глупыми вопросами.

— Понял. Не хочешь не говори, но я и помочь могу… Хоть спросить, какое у тебя образование, я могу?

— Учился на врача. Практику не прошел по личным причинам.

— Доучиться не хочешь? Есть в тебе искра хорошего врача. Твое это хладнокровие и одновременная способность быстро реагировать. Опять же, редкое неравнодушие к судьбам других.

— Когда-то мечтал. Сейчас мечтаю только об одном.

— О чем? — Заинтригованно я даже оторвался от дороги, повернувшись в сторону Арсения.

— Чтобы меня не трогали. — А чего я ожидал? Ведь сразу понял, что Арсений не из тех, кто вот так, будет изливать душу.

— А никто и не трогает. Я вот даже не прикасаюсь… А если серьезно, имей ввиду. Захочешь, приходи, я помогу.

— Говоришь, будто шишка какая.

— Не шишка, а всего лишь скромный главврач больницы, а также хирург-практик, обнаруживший пропадающий талант.

— Не ожидал. Молодо выглядишь для такой должности. По наследству досталась?

— А по-твоему я сам не способен открыть и содержать клинику? — Эти слова мне часто говорили раньше, да и сейчас, бывает, но почему-то именно из уст этого парня они цепанули за больное.

— Не в обиду. Сложно сказать на что способен человек по одному внешнему виду. Я понимаю насколько ценно то, что ты мне предлагаешь. Поэтому, спасибо. Но врачом мне уже не быть при всем желании.

— Это еще почему? Людей спасать у тебя отлично получается.

— Похвально, при своем положении, ты озаботился судьбой бедной девочки… и меня пристроить пытаешься. Откровенно говоря, наводит на некоторые мысли.

— И какие? — Неприятное чувство затаилось где-то под ложечкой.

— Только честно. — Парень пристально посмотрел мне в глаза, уловив момент, когда я оторвался от дороги и бросил взгляд в его сторону. — Все же шкурный интерес работает? Хочешь завладеть лекарством?

— Лекарство мне нужно людей лечить, а для того чтобы шкура лоснилась, я и так достаточно зарабатываю. Знаешь, сколько таких богатеньких дамочек, таких как мать Ангелины, меня семейным врачом хочет видеть? А я ведь не простой терапевт, — я хирург, но для них это лишь отговорка, которую они покрывают стопкой денег. А я что? Хотят, чтобы я тратил время на их прыщики и надуманную мигрень вместо серьезно больных — пусть платят! — Неожиданно для себя я слишком разоткровенничался. — Бывает, намажут на себя несовместимых сильнодействующих косметических средств и гадают, кто их так невзлюбил. Некоторые ко мне приходят чуть ли не сглазы снимать.

— Смотрю нелегка нынче жизнь терапевта. Зато лечить легко. Отменил применение, да назначил успокаивающие компрессы для кожи.

— И не говори. Кстати, поделишься рецептом таких компрессов?

— Вот, жук. Так и быть. После того как вызволим Ангелину, дам тебе пару книжек старинных по травам переписать.

— Зачем переписывать? Отксерим.

— Отксерим?

— Ну, ксерокс! Не пользовался что-ли никогда?

— Не приходилось…

— Да ладно! Даже когда еще я учился, мы с однокурсниками в библиотеку бегали лекции ксерить. А ты лет на десять младше меня.

— Это я хорошо сохранился. — Усмехнулся Арсений.

— Да ладно! Сколько тебе?